Секс, секс, секс!

Оля действительно была темпераментной партнершей, и ее сексуальность всегда действовала на него возбуждающе. А любовница лишь разыгрывала “африканские страсти”, и Аркадий это понимал. То, что она хочет “женить” его, он тоже понимал. Будучи опытным сексуальным партнером, он видел, что несмотря на его ласки, Таня чаще всего симулирует оргазм. И когда та каталась по постели, билась в конвульсиях мнимого оргазма, испуская сладостные стоны, у него порой пропадало всякое желание близости, Таня становилась ему просто противна. Несколько раз он уходил от нее сразу же после сцены мнимого оргазма, не объясняя причины.

Почему бы мужчине не любить свою жену?!..

Любит же он чужих...

Д.Е.

Однажды они оба выпили, и Аркадий задержался у нее дольше обычного. Как это нередко бывает с нетрезвыми женщинами, Таня устроила пьяную истерику, рыдала, умоляла не бросать ее, говорила о своей “безумной” любви и даже грозилась немедленно выброситься с балкона 6‑го этажа, если он уйдет. Он провозился с ней до 9 часов вечера, а вернувшись домой, обнаружил перепуганного, плачущего сына дома одного, в темноте, так как тот не мог дотянуться до выключателя, чтобы включить свет. Мальчик сказал, что маму давно увезли в больницу, она пообещала, что скоро придет папа, а папа все не приходил, и он очень испугался.

Испытывая чувство вины и проклиная себя, что пошел на поводу у пьяной любовницы, Аркадий успокоил ребенка и стал звонить в роддом. Но в приемном покое ему сказали лишь, что его жена поступила, но больше никакими сведениями не располагали. Он очень хотел немедленно ехать в роддом, чтобы узнать о состоянии жены, но боялся оставить сына одного. Аркадий смог поехать в роддом лишь утром, когда отвел сына в детский сад. Ему сообщили, что жену привезли с сильным кровотечением и прооперировали. Если бы ей не сделали кесарево сечение, ‑ ни ее, ни ребенка спасти бы не удалось. Остановить кровотечение не смогли, и жене ампутировали матку. Новорожденная жива, но в тяжелом состоянии, жена тоже.

Впервые в жизни Аркадий напился “до чертиков”. Сына он отвез к своей матери и пил “с горя” один. Жену навещал каждый день, приносил передачи, писал ей записки (посещения в роддоме запрещены), но она не ответила ни на одну его записку.

Аркадий мучился виной, пил, но все равно каждый день ездил в роддом. Когда любовница ему позвонила, прося о встрече, он обругал ее и потребовал оставить его в покое навсегда.

Через две недели Олю выписали, а девочку оставили в отделении интенсивной терапии новорожденных. Жена осунулась, похудела, выглядела больной и подавленной. Она не сказала ему ни слова упрека, но при встрече так на него посмотрела, что Аркадий понял ‑ она его никогда не простит.