Секс в искусстве и в фантастике

Я горд тем, что велел ему отправляться на охоту за змеями…».

Главный предмет гордости, упоминаемый на каждом шагу Томми, это, конечно же, его половая неутомимость, бесконечное множество любовников, которыми он овладел, способность продолжать близость после эякуляции, доводя количество эксцессов до магической цифры семь. «Мне под шестьдесят, но я ещё способен влюбляться и во время репетиций я сошёл с ума от Мэддена», – хвастливо заявляет Теннесси Уильямс в своих мемуарах.

Правда, иногда упоение сексом сменяется грустными нотками. Теннесси встретил давнего друга-поэта. «Он уже знает, что я стал гомосеком, – подумал Том, – и разговор получился кратким и смущённым – к сожалению» .

Странная агрессивность Тома и его «голубых друзей» порой обрушивается на геев, явно не заслуживающих столь резкого унижения или даже оскорбления. Так, Трумэн Капоте, известный писатель, однажды отшил любвеобильного епископа, подсевшего за их с Томом столик. «Он начал пристально рассматривать массивное епископское кольцо.

– Вы знаете, – нежнейшим голосом медленно произнёс он, – мне всегда хотелось иметь епископское кольцо.

Епископ снисходительно хрюкнул.

– Епископское кольцо может носить только епископ.

– А я не знал, – отпарировал Трумэн, – мне всегда казалось, что я смогу найти такое в ломбарде, заложенное каким-нибудь лишённым сана епископом.

Он растянул это «лишённым сана епископом» таким образом, чтобы не оставалось никакого сомнения, кого он подразумевает».

Святой отец немедленно удалился, несолоно хлебавши.

Гораздо более злую выходку отчебучил великий музыкант Леонард Бернстайн. Их с Уильямсом пригласили к себе два богатых гея-проститута. «Бернстайн, – пишет Теннесси,– повёл себя с ними очень жёстко и меня ошеломил способ, которым он оскорбил их.

– Когда придёт революция, вас поставят к стенке и расстреляют».

Правда, это были революционные времена Че Гевары. Может быть, странный выпад вовсе и не был проявлением интернализованной гомофобии Бернстайна? Да и сам Теннесси, меняющий любовников по графику: день он любит итальянского юношу Рафаэлло, живущего в его номере гостиницы, а назавтра занимается «круизингом», «снимая» с друзьями «свежатинку». Разумеется, подобное поведение отнюдь не соответствует проповедям Теннесси о постоянстве в любви, но так ли уж всё это вписывается в рамки интернализованной гомофобии?

Сравним любовные проблемы американского драматурга с приключениями Дмитрия Лычёва (цитирую мой собственный анализ армейских мемуаров автора «(Интро)миссии»).