Весты, иль словно сестра, с братом расставшись родным… … Ведьма ли имя мое начертала на воске багряном И проколола меня в самую печень иглой? … Принятым быть у нее я мечтал – и она принимала; И целовать? – целовал; с нею быть рядом? – бывал. Даже и случай помог… Но к чему мне держава без власти? Я, как заядлый скупец, распорядился добром. Так, окруженный водой, от жажды Тантал томится И никогда не сорвет рядом висящих плодов… Так покидает лишь тот постель красавицы юной, Кто отправляется в храм перед богами предстать… Мне не дарила ль она поцелуев горячих и нежных? Тщетно!.. По-всячески страсть не возбуждала ль мою? А ведь и царственный дуб, и твердый алмаз, и бездушный Камень могла бы она ласкою тронуть своей. Тронуть тем боле могла б человека живого, мужчину… Я же – я не был живым, не был мужчиною с ней[919]. Альбий Тибулл в стихотворении «К Приапу» также говорит о вялости своего полового члена, но не столько умаляя собственное достоинство, сколько изрыгая проклятья в адрес его «окаянного отца», которого винит в своем несчастье. Он клянется, что во искупление Приап никогда вновь не узнает радостей общения в постели с достигшими половой зрелости молоденькими мальчиками и занятия с ними любовью, когда они соблазнительно вертят своими податливыми ягодицами. Не ощутит он восторга и от ласк руки лежащей рядом девушки или легкого прикосновения ее обольстительного бедра к его телу. Вместо этого Приапа ждет старая карга с двумя торчащими изо рта зубами. Ноги и руки у нее отталкивающе кривые и тощие, кожа морщинистая и провис-лая, седые патлы свалялись и будто покрылись паутиной[920]. Выставление себя на посмешище в стихотворениях латинских поэтов дает представление о реальном воздействии импотенции как на мужчин, так и на женщин. Римляне, которые не могли скрыть неспособность достичь эрекции, сетовали на судьбу, стремились получить медицинский совет, а если это не помогало, от безысходности прибегали к помощи шарлатанов и знахарей. Некоторые смирялись и соблюдали позорный целибат. Тем не менее в поэзии мы видим сочетание умной, самокритичной сатиры с разочарованием и нетерпением людей, еще не дошедших до состояния полного отчаяния. Проверка на импотенцию в дореволюционной ФранцииЕсли бы Джон Раскин жил в дореволюционной Франции, а не в викторианской Англии, при прошении о разводе его жены Эффи, чья девственность была установлена и заверена медицинской справкой, ему пришлось бы доказывать свою мужественность непростым способом. Иначе говоря, он должен был бы продемонстрировать назначенным судом свидетелям, что он действительно способен испытывать эрекцию. — 437 —
|