12 шедевров эротики

Эмма встала, зажгла на комоде две свечи и села снова.

— Так вот… — произнес Леон.

— Так вот… — отвечала она.

И он придумывал, как бы ему возобновить прерванный разговор, когда она сказала:

— Как это случилось, что до сих пор никто еще не выражал мне подобных чувств?

Клерк воскликнул, что идеальные натуры трудно поддаются пониманию. Вот он — он полюбил ее с первого взгляда; он приходил в отчаяние при мысли о том, как бы они были счастливы, если бы по воле судьбы встретились раньше и связались неразрывными узами.

— Я иногда думала об этом, — ответила она.

— Какая мечта! — шепнул Леон.

И, осторожно перебирая синюю бахрому ее длинного белого пояса, прибавил:

— Кто же нам мешает начать сначала?

— Нет, друг мой, — отвечала она. — Я слишком стара… вы слишком молоды… Забудьте меня! Вас еще будут любить… и вы полюбите.

— Не так, как вас! — воскликнул он.

— Дитя, дитя! Будем же благоразумны. Я так хочу.

Она стала говорить о невозможности любви между ними, о том, что они должны держаться, как и прежде, в пределах братской дружбы.

Серьезно ли говорила Эмма? Этого она, конечно, и сама не знала, — она была целиком захвачена прелестью обольщения и необходимостью защищаться; нежно глядя на молодого человека, она тихонько отталкивала робкие ласки его трепетных рук.

— Ах, простите! — сказал он, отступая назад.

И Эмму охватил смутный испуг перед этой робостью, которая была для нее опасней смелости Родольфа, когда тот приближался к ней с распростертыми объятьями. Никогда еще ни один человек не казался ей таким красивым. От каждого движения Леона веяло пленительным чистосердечием. Тихо опускались его длинные загнутые ресницы. Нежные щеки пылали, думалось ей, желанием, и ее томила непреодолимая жажда прикоснуться к ним губами. Тогда она склонилась к часам, как будто желая узнать время.

— Боже мой, уже поздно! — сказала она. — Как мы заболтались!

Он понял намек и стал искать шляпу.

— Я даже пропустила спектакль! А бедняга Бовари только для этого и оставил меня здесь! Я должна была пойти с г-ном Лормо и его женой; они живут на улице Гран-Пон.

Случай был упущен: завтра она уезжала.

— В самом деле? — спросил Леон.

— Да.

— Но я должен видеть вас еще раз, — заговорил он снова. — Мне надо сказать вам…

— Что?

— Одну вещь… очень важную, очень серьезную. Да нет, вы не уедете, это невозможно! Если бы вы знали!.. Выслушайте меня… Неужели вы меня не поняли? Неужели вы не угадали?