|
Каким образом три часа спустя в ателье Аники Горбони Моника оказалась ужинающей между Пеером Рисом и Жинеттой Гютье, тогда как напротив, окруженный Еленой Сюз и Мишель д'Энтрайг восседал господин министр транспорта? Макс де Лом, Пьер де Сузэ и Сесиль Меер дополняли этот неожиданный ансамбль. Она не задавалась этим вопросом, радуясь что ее сосед, перевоплотившийся в корректного аргентинца, прост и весел, как дитя. Пока г-н Гютье с торжественностью метрдотеля беззвучно откупоривал девятую бутылку шампанского, Аника встала, потушила большую люстру и заиграла на рояле чешский марш. С короткими волосами, со смуглым возбужденным лицом и плоской грудью, в неизменном ярко-красном хитоне, она напоминала какого-то падшего ангела. Елена Сюз и Мишель д'Энтрайг потребовали джимми и тотчас же сплелись в танце. Вслед за ними закружились Пьер де Сузэ и Сесиль Меер, Макс де Лом, наклонившись к уху Жинетты, рассказывал ей такие сальности, что она захлебывалась от удовольствия, а его превосходительство, предоставленный самому себе, потягивал стакан за стаканом, созерцая с симпатией милую парочку, которую составляла его жена с Антиноем. Сам Тютье с улыбкой вспоминал, какую порку накануне у Ирэны задала ему здоровенная баба. Он признавал только березовые прутья и тонкую бечевку с узлами. Откинувшись на стуле, Моника с удовольствием слушала любезности слегка подвыпившего Пеера Риса. Голова ее отяжелела. Она воспринимала только металлический звук его голоса. Смысл слов так мало ее интересовал. Она не искала в нем ума, и для своих целей предпочитала даже, чтобы он оставался тем, чем был, — красивым автоматом для наслаждения. Он обнял ее за талию. Бессознательная внутренняя работа, происходившая в ней в течение нескольких дней, сразу вылилась в известный план, становившийся все более и более определенным… Рояль умолк. В темном углу ателье Елена Сюз, Мишель и Аника Горбони растянулись на груде подушек. Турецкая лампа тускло освещала красным огнем переплетающуюся группу… Моника с тем же равнодушием констатировала, что Сесиль Меер и Пьер де Сузэ исчезли и что Гютье поднялся из-за стола вслед за Жинеттой и Максом де Ломом. Моника заметила, как он опустился в глубокое английское кресло и искоса поглядывал на диван, где лежала его жена, привлекая к себе своего кавалера. Как ни была знакома Моника с развращенностью этой среды, через которую она сама прошла когда-то, точно саламандра через огонь, она все-таки находила, что ее прежние друзья зашли немножко далеко. По контрасту Пеер Рис, с профилем античной медали, казался ей еще более цельным и приятным. Долгим пожатием руки она ответила на его намек… — 1447 —
|