|
Юлий сказал, овладевая рукою Алины: — Недавно, гуляя по имению, я забрел на дачку… милую дачку среди ивняка… Ага, вы покраснели… тем лучше… во мне проснулись все дьяволы… Я вспоминал… Алина смутилась, прошептав: — Теперь это редко… — Почему? — О… У меня нет вины перед ним… Это парализует и его и мою волю… — Значит, другие ласки? — Нет… нет… Ее возглас, полный тоски, принес ему некоторое удовлетворение. — Вы тоже несчастны, Алина… — Я нам не сказала. — Не лгите, дорогая, ложь — это привилегия моей жены. Он крепко перецеловал ее пальчики. — Какой же ваш ответ, Алина?… — Я еще не знаю… — Это звучит согласием… Очень бледная, она попробовала улыбнуться. — А ваш отец?… А ваша жена, Юлий?… — Не все ли равно… Я люблю вас… Отец? — Но отец будет обладать вами всегда! До смерти… я не отнимаю вас у него… на моем месте он поступил бы так же. Она задумалась, глубоко усталая. — Почему я так долго колеблюсь? Все логично и просто. Сначала я сама созналась Генриху в любви и добивалась его взаимности. Затем я сама молила о наказании и сама же отдалась ему. Потом я примирилась с его отказом жениться на мне, — роль тайной любовницы была для меня блаженством. Наконец, моя тайна стала явной для общества, и Генрих хочет совместной жизни. Мой дом только помеха для него. Нужно продать его и уйти к Генриху. Можно подумать со стороны, что теперь я совсем невинна и чиста перед Генрихом? Это ошибка… мысли оставляют след… разве я не прелюбодействовала с Юлием в моем сердце?… Я всегда очень грубо желала его. Что Генрих может потребовать от меня как искупления? Я не знаю. Что будет с Юлием?… Я не знаю… Она подняла голову и улыбнулась. — Вы думали?… — Я подводила итоги… — И… — Юлий, мой дорогой мальчик… У него показались слезы. Привлекая ее к себе, ища ее губ, он прошептал: — Я люблю вас… я люблю нас… Она возвратила ему поцелуй, все больше и больше тоскуя. — Вы бредите… вы заблуждаетесь, Юлий… Я недостойна любви… — Вы прекрасны. Вы нежная и святая… — Я только распутна. — Скажите «да», Алина… — Да, Юлий… У нее мелькнула мысль; «Поцелуи Юлия сладостны по-иному… я не знала, что поцелуй других губ также мне доставит трепет и забытье… Но ведь он его сын?… Может быть, поэтому?» — У вас, Алина? — У меня, Юлий… Та же постель с занавесками лунного цвета и качание цветущих деревьев за окном, и голубое небо, и щебет ласточек, и солнце, и слезы, и тоска, и сладострастие нового греха среди поцелуев и жадности рук… — 1312 —
|