|
После лекции перешли в кабинет Скобельцына, где уселись парами по четырем сторонам небольшого (ломберного) столика, накрытого на восемь человек. Мне (благодаря подтолкнувшему меня Добротину) досталось место около Бора (вернее, за тем же углом стола, за которым сидел Бор), так что я все время мог рассматривать его сбоку очень близко. Бор вынул две трубки (черные, прокуренные), спички, и его руки пришли в непрерывное движение. К столь же непрерывной несуетливой работе приступил и язык. Спичками он чиркал все время и долго держал зажженную спичку в руке (а трубка горела очень редко). К концу беседы специально поставленное перед ним чайное блюдечко было заполнено горой спичек. Слова, которые он произносил, разобрать мне удавалось не всегда. Его способность беседовать меня поразила: после двухчасовой лекции, когда он отдыхал только пока Тамм переводил, он еще 2 часа говорил за столом и перестал только тогда, когда Рожанский настойчиво напомнил, что до отлета в Тбилиси осталось три с половиной часа. В произношении Бора «титич» значит physics , «сюзишн» означает superposition. У него отнюдь не старческие, не тонкие и не толстые пальцы. Узловатости суставов нет. На правой руке узкое золотое кольцо. Старческие изменения на коже по существу заметны только в какой-то припухлости под левым глазом. Он говорит и чиркает спичками неторопливо, но почему-то вставить слово оказывается невозможным. Он обращался главным образом к Тамму и часто — к сидевшему напротив него Гинзбургу, который, видимо, ему понравился. В обсуждении научных тем удивительно отсутствие у него масштабов в оценке того, что должно быть широко понятно и что — трудно. На вопрос, считает ли он необходимым введение элементарной длины, он ответил весьма утвердительно и в пояснение стал подробно детализировать доводы, которые и без того понятны, вроде того, что из с и h нельзя построить новой величины размерности длины, что на малых расстояниях проявляется образование пар, понятия пространства и времени должны измениться и т. п. Когда Гинзбург спросил о его ссоре с Дж. Дж. Томсоном, то он сказал, что это слишком кратко и упрощенно сформулировано, что Дж. Дж. был гениальным человеком, который первый заговорил об электромагнитной массе электрона. Но Дж. Дж. написал статью, которая была полностью ошибочной, в частности, содержала утверждение о диамагнетизме свободных электронов. Здесь Бор начал объяснять, почему в классической физике свободные электроны не могут давать диамагнетизм. Он объяснял, пока Гинзбург, не выдержав, не сказал, что мы все хорошо знаем эти его соображения. Видимо, Бор не понимает, что его доводы 1911 г. всем известны. «После этого, — добавил Бор, — поддерживать прежние отношения с Дж. Дж. оказалось трудным».[87] — 234 —
|