4Все больше и больше видит бедный герой несусветного и необъяснимого. Наконец за ним присылают «главу пажей» – «тоненького мальчика в ярко-красных штанах. …Верхняя его одежда была сшита из голубого шелка и кружев; на его длинных светлых кудрях сидела розовая атласная шапочка с пером, кокетливо сдвинутая на ухо». Они идут, мальчик весело болтает – и выбалтывает, что родился в начале 513 года. И тогда его собеседник спрашивает слабым голосом: «– Послушай, мой мальчик, я здесь чужой, друзей у меня нет; будь со мной честен и правдив. Ты в своем уме? Он ответил, что он в своем уме. – И все эти люди тоже в своем уме? Он ответил, что они тоже в своем уме. – А разве здесь не сумасшедший дом? Я имею в виду заведение, где лечат сумасшедших. Он ответил, что здесь не сумасшедший дом. – Значит, – сказал я, – либо я сам сошел с ума, либо случилось что-то ужасное. Скажи мне честно и правдиво, где я нахожусь? – При дворе короля Артура». …Вот почему и повесть эта названа – «Янки при дворе короля Артура» («янки» – если кто забыл – это американец английского происхождения). И когда герой узнает от пажа сегодняшнее число – 19 июня 528 года, он, «по какому-то наитию» (а мы думаем – просто хорошо учился!), вспоминает, что «единственное полное солнечное затмение в первой половине шестого века произошло 21 июня 528 года, и началось оно ровно в три минуты после полудня». Он решает, что это единственное средство проверить точно, в каком он времени. Но обстоятельства складываются так, что он использует это свое знание точь-в-точь как герои Хаггарда – для демонстрации своей волшебной силы… 5«Копи царя Соломона» вышли в свет в 1885 году, а «Янки при дворе короля Артура» – в 1889. Так что у Марка Твена было время почитать Хаггарда. А может, все-таки он его не читал? И это – случайное совпадение? Ведь у обоих писателей фантазия била ключом. Но тут вот что интересно – когда Марк Твен будет описывать своего отважного янки, оказавшегося нежданно-негаданно в шестом веке, за столом короля Артура и королевы Гиневры, и собравшиеся за этим столом рыцари будут наперебой хвалиться, как они взяли его в плен, то автор вложит в уста волшебника Мерлина предложение снять с пленника его «заколдованную одежду», то есть никогда не виданный ими костюм приличного американца конца ХIХ века. «Через полминуты я был гол, как кочерга! О боже, в этом обществе я оказался единственным человеком, которого смутила моя нагота. Все разглядывали и обсуждали меня с такой бесцеремонностью, словно я был кочан капусты. Королева Гиневра смотрела на меня с тем же простодушным любопытством, как и все остальные, и даже сказала, что никогда в жизни не видела таких ног, как у меня. Это был единственный комплимент, которого я удостоился, если подобное замечание можно назвать комплиментом». — 31 —
|