«– “Девочка, когда будешь уходить, захлопни крепче дверь”, – насмешливо прочел старик. – Итак, может быть ты мне все-таки скажешь, кто ночевал у нас сегодня на диване?» Тимур отвечает «неохотно»: «Одна знакомая девочка». «– Если бы она была тебе знакомая, то здесь, в записке, ты назвал бы ее по имени. – Когда я писал, то я не знал. А теперь я ее знаю. – Не знал. И ты оставил ее утром одну… в квартире? Ты, друг мой, болен, и тебя надо отправить в сумасшедший». Отношения с социумом дорисованы – и достроена невидимая проекция на героя Достоевского, прибывшего в салоны новых знакомых как раз из сумасшедшего дома. Непонимание поступков Тимура «взрослыми» накапливается, сгущается. «К этой девочке ты больше не лезь: тебя ее сестра не любит. – За что? – Не знаю. Значит, заслужил. ‹…› – ‹…› Если ей что непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на все ответил. – Хорошо. Но пока ты ей еще ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать, то я тебя тотчас же отправлю домой к матери». Последние фразы напоминают уже юного (шестнадцатилетнего) пушкинского героя, его самовольничанья («… вел себя как мальчишка, вырвавшийся на волю»), вводят мотив матери, находящейся вдали от героя («Матушка твоя, узнав о твоем поединке…») и т. д. Но важнее ситуативная перекличка – ср. в «Капитанской дочке» слова Зурина, получившего секретный приказ относительно Гринева: «Долг мой повиноваться приказу. ‹…› Надеюсь, что дело не будет иметь никаких последствий и что ты оправдаешься перед комиссией. Не унывай и отправляйся». 3А. Розанов (сын автора «Приключений Травки» С. Розанова) вспоминал, как в лесу, на рыбной ловле, когда «все уснули, он вдруг спрашивает меня, мальчишку: – Слушай, ты веришь, что Косарев – сволочь? ‹…› – Не знаю. – А что Наташа – сволочь, ты веришь? Это об арестованной моей матери, вчерашней руководительнице Центрального детского театра. – Я не понимаю… – Ты не знаешь, не понимаешь, а я не верю, – лицо Гайдара искажено болью». А. Розанов помнит, как в 1938 году Гайдар читал еще не напечатанную «Судьбу барабанщика» его отцу. «Тот в это время ждал беды: ведь после ареста мамы и отчима он взял меня в свою семью. Книга напомнила о том, что в стране тысячи и тысячи детей остаются без родителей…»[334] В «Тимуре и его команде», полагает мемуарист, автор — 86 —
|