|
Самобытная морфология, системообразующая роль которой наиболее очевидна и наглядна, служит банальным признаком языка в простодушном восприятии профана, но кладётся наукой в основу классификации языков. Русский язык для иностранца – это такой, где много окончаний и нет артикля, да и сами русские считают свой язык трудным, потому часто сомневаются в написании изменяемых слов. Лингвисты же отнесут его к флективным, потому что он с древнейших времён упорно хранит флексию, то есть объединяет слова, спрягая и склоняя их. Главная системообразующая подсистема языка – неизменно устойчивая морфология всё же меняется, как и всё на свете, но механизм развития в ней крайне замедлен и осуществляется через стадию ошибки . Счёт нормализационных игр тут чаще в пользу языка, так как он остерегается сдвигов в системообразующей основе. Эти связи грозят нарушить неприкосновенные правила сотрудничества всех уровней иерархии, да и социум равнодушен к формально-материальной стороне и, скорее, за её сохранность, коль скоро речь не идёт об удовлетворении его нужд. В замкнутой фонетике, а отчасти в синтаксисе развитие также заторможено по их природе и приостановлено письменной фиксацией, оберегающей правильную неизменность литературно образованного языка. Развитие в них также идёт через стадию ошибки: воспринимаясь как неграмотность, новшество наталкивается на упорное сопротивление, на длительное противодействие школы и образованного общества. Вспоминаются мудрые заветы С.И. Ожегова: 1) ошибка может быть и распространённой, и 2) с ошибкой имеет смысл бороться до тех пор, пока с ней имеет смысл бороться. С новшествами, возникающими через ошибку, просвещённое общество борется, правда, в разные эпохи с разной мерой решительности. Ныне, когда многими не соблюдаются куда более важные правила, снисходительность к нарушениям языковых норм лишь естественна, хотя как раз она возбуждает ревность консерваторов. Лишь попав в русло стремления как-то обновлять, перестраивать, регулировать, упрощать систему, отход от привычного имеет успех, упрямо увеличивает свою массовую устойчивость, постепенно превращаясь в терпимый сосуществующий вариант «грамотной» формы. Так, на обозримом отрезке времени брезгать, брезгаю, брезгаешь уступили место брезговать, брезгую, брезгуешь . Весьма индивидуально складывается отнесённость к роду слов канистр /канистра, клавиш /клавиша, рельс /рельса, строп /стропа, шпрот /шпрота, фильм /фильма (у В.В. Набокова в «Лике»: «…получивши наибольшую известность благодаря фильме , в которой он отлично провёл эпизодическую роль заики»). Ср. также: зал /зала /зало . Общая закономерность здесь: мужская форма строже, старее и традиционнее, женская скорее профессиональная (аналогично месту ударения в пЕтля /петлЯ , см. картинку 7.6). Медики старшего поколения стоят за аневризм, метастаз , молодёжь – за аневризма, метастаза . — 57 —
|