|
«Разумеется, у тех, кто пришел во власть на короткое время, этот синдром не приобретает столь анекдотичных форм, но ощущение того, что все вокруг вдруг разом перестает крутиться так, как привычно крутилось, приходит неизбежно. Возникает масса конкретных бытовых проблем, которые еще вчера тебя лично не касались. Одновременно раздвигаются границы времени: ты вновь начинаешь мерить свою жизнь не секундами, а часами и днями». Вот на эти подчеркнутые мною слова и обращаю внимание – вспомните его режим дня, когда он был вице-премьером… «В адаптации к этой новой реальности все зависит от личности того, кто ушел от власти. Те, у кого хватает ума понять, что весь предшествующий гул медных труб к твоей личности не имеет никакого отношения, был связан с должностью, которую ты занимал, приспосабливаются к частной жизни быстро. Но видел людей, поработавших в правительстве, а потом так никогда и не привыкших к жизни нормальной, без внешних атрибутов власти. Их жалко» (Е. Гайдар, 1996). А насчет не едущего лифта – в советское время немало ходило рассказов о том, как сняли, например, с должности Председателя Президиума Верховного Совета Н. Подгорного: Хрущев решил занять и этот пост, потому что стало неудобно встречаться с президентами разных стран в качестве первого секретаря некоей партии… Подгорного сняли, как было принято, на заседании Президиума Политбюро КПСС. Он вышел из здания ЦК, а персональной машины у подъезда уже и нет – так поступали коммунисты с товарищами по партии. И он в буквальном смысле слова не знал, как добраться домой: где ближайшее метро – не знает, а в карманах – ни копейки денег… Десятки тысяч людей в нашей стране, когда их убирали из власти – лишали чиновничьего кресла, сдувались как воздушные шары, превращаясь в ничто. Но мы мало что знаем об этих ситуациях со слов самих этих людей – потому что разве может человек рассказывать о том, как он превратился в ничто?.. Для такого рассказа о человеческом ничтожестве надо быть Достоевским и писать от первого лица о господине Голядкине (со временем вы прочитаете, я уверена, его знаменитый рассказ «Двойник»). А Егор Гайдар – у власти он или не у власти – всегда оставался Егором Гайдаром. Это и отделило его незримой (но непреодолимой!) чертой от подавляющего большинства российских чиновников. И именно это особенно злило его врагов: ведь глубоко внутри себя человек все равно всегда знает себе цену. Понимает, например, что он гораздо ничтожней того, кого он так ненавидит. Человек бесталанный просто не может понять талантливого человека с его специфическими реакциями – он же невольно меряет его по себе!.. — 326 —
|