|
…На тот момент было нас пять человек, потом больше – человек восемь, может быть, десять. В основном первокурсники. Много было бывших учеников 2-й школы, которые были на взводе из-за разгона школы. Заполь в этом не участвовал, в этот момент он был уже достаточно битый. Он знал про эту нашу затею, но сказал, что это уже не для него… Я точной формулировки не помню. Обсуждали-обсуждали, и потом решили: что-то надо делать. Решили писать листовки. Содержания примерно такого, что всем понятно, какая у нас нехорошая власть. Второе: что с этим надо бороться, и мы оповещаем всех, что есть такие мы, что мы не боимся всех оповещать и сказать, что надо бороться. Вот, примерно, такое содержание. На самом деле никаких таких светлых, свежих идей, никакой позитивной программы у нас не было. Да, мы писали, что надо бороться. Слово «фашизм» там употреблялось по поводу нашей власти. Оправдание и возврат сталинизма, национальная дискриминация, отсутствие свободы слова, других основных гражданских прав, значит – фашизм. В общем – серьезные слова. Такие слова – сейчас их позволительно произносить кому не лень. А тогда это было очень серьезно. Листовку в основном писал Егор, еще один человек, и я немного редактировал. Я не буду называть имена людей: не знаю, как они бы к этому отнеслись. Вот, написали такую листовку. Мальчишеское такое желание быть причастными к тому, что считали достойным поведением. Мы жили в некоторой культурной и литературной среде, в которой был Галич, и он пел: “Можешь выйти на площадь в назначенный час?”». Сегодня для того поколения, к которому принадлежат читатели нашей книги (напомню ее адрес – «от десяти до шестнадцати…»), эта строка, оказавшаяся знаковой для поколения Егора Гайдара – Виктора Васильева, неизвестна и непонятна. Поясним ее. Спустя два дня после советского вторжения в Чехословакию в августе 1968 года Александр Галич, один из самых известных и любимых бардов – Окуджава, Галич, Высоцкий, – написал под влиянием этого события, очень остро воспринятого всеми интеллектуалами, «Петербургский романс». И 24 августа 1968 года он впервые исполнил его в широко известной московской интеллигенции квартире Льва Копелева – в тех самых «аэропортовских домах», о которых мы уже говорили, в которых жила и семья Гайдаров. В песне речь шла о восстании декабристов на Сенатской площади и о том офицере, который не решился выйти утром на площадь. И было прямое обращение к современникам: И все так же, не проще, Век наш пробует нас — Можешь выйти на площадь — 144 —
|