|
Этот английский писатель, известный своими книгами, полными смелых и оригинальных гипотез, утверждает ни больше ни меньше, что Лука позаимствовал кое-что у римского писателя Апулея, автора "Золотого осла", произведения, которое сегодня считается классическим. И действительно, нельзя не согласиться, что в одном случае тематическое сходство текстов Апулея и Луки совершенно очевидно. Лука, единственный из евангелистов, приводит довольно странное сказание о двух учениках, которые по дороге в селение Эммаус встречают Иисуса, восставшего из мертвых. "Но глаза их были удержаны, так что они не узнали его. Он же сказал им: о чем это вы, идя, рассуждаете между собою, и отчего вы печальны? Один из них, именем Клеопа, сказал ему в ответ: неужели ты один из пришедших в Иерусалим не знаешь о происшедшем в нем в эти дни? И сказал им: о чем? Они сказали ему: что было с Иисусом Назарянином, который был пророк, сильный в деле и слове пред богом и всем народом" (Лука, 24:16-19). В "Золотом осле" есть поразительно похожий эпизод. Два путешественника, спеша к себе домой, с восторгом говорят о чуде, случившемся в округе. По дороге они встречают незнакомца и узнают от него, что он ничего не слышал об этом чуде. Прощаясь, один из путешественников говорит; "Ты, верно, из пришедших сюда, нездешний, что ничего не слышал об этом чуде". Предположение Роберта Грейвса, конечно, очень заманчиво, но имеется одно обстоятельство, не позволяющее безоговорочно принять его. Дело в том, что, когда Лука писал свое евангелие, Апулея ещё не было на свете; по расчетам историков, он родился около 130 года нашей эры Следовательно, о прямом заимствовании речи быть не может. Однако в пользу тезиса Грейвса можно привести два других аргумента. Во-первых, возможно, что описание эпизода на дороге в Эммаус - вставка, включенная в текст евангелия под влиянием Апулея одним из более поздних переписчиков. Это представляется в данном случае вполне вероятным, поскольку Евангелие от Луки носит характер компиляции, составленной из самых различных компонентов и, следовательно, легко поддающейся подобным операциям. А зачем понадобилось переписчику включать в текст такую довольно-таки странную историю? Достаточно внимательно прочитать соответствующий фрагмент евангелия, чтобы понять, какую цель он преследовал. Это явная полемика с единоверцами, не слишком верившими в воскресение Иисуса (Лука, 24:25-35). Во-вторых (и это более вероятно), автор евангелия мог позаимствовать этот сюжет из повести греческого прозаика Лукия из Патр, жившего в втором веке нашей эры ("Золотой осел" Апулея - лишь переработка данной повести), или из рассказа Аристида, жившего в первом веке до нашей эры Он, вероятно, хорошо знал произведения этих греческих, очень популярных в то время писателей, тем более что описываемые ими забавные приключения юноши, превратившегося в осла, были известны повсюду, где народ говорил по-гречески. — 38 —
|