Септуагинта и Масоретский текст

Если нет пристального и неослабного внимания, если нет «удовольствия» в том, чтобы вникать в язык ветхозаветной книги на языке оригинала, настоящую работу со Священным Писанием Ветхого Завета следует считать «временно отложенной». Этот интерес к тому, что есть языковая и историческая «плоть» каждой книги, не обязательно должен присутствовать у каждого верующего, он должен присутствовать в культуре, как неизменный фон отнюдь не интеллектуальной честности (дабы учитывать историчность как необходимый элемент научности), но именно – религиозной «жадности» («жаждет и исчезает душа моя, [желая] ко дворам Яхве»; Пс. 84/83:3). И если интерес (пусть и неудовлетворенный) к библейскому тексту не ослабевает, тогда можно принять как руководство формулу блаженного Августина: «Quanquam et in Vetere Novum lateat, et in Novo Vetus pateat» –
в Ветхом Завете сокрыт Новый, а в Новом – раскрывается Ветхий.

Существует искусство символизированной речи; так вот, письмо и грамматический строй древнееврейского языка таковы, что они в высшей степени соответствуют общему характеру Ветхозаветного, пророчествующего символизма. И назначение, и строй, и красота древнееврейского языка были именно в этом соответствии пророческому служению.

В любой культуре символическая речь многозначна, а ее термины могут иметь полярную значимость. Символы в Св. Писании Ветхого Завета не только могут иметь полярные значения (например, «лев», «орел», «единорог»), но сам переход от одного предложения к другому часто ничем не обусловлен, кроме верховного смысла… Для того, чтобы понять такую символизированную речь, мы должны понять общий смысл – «о чем речь», быть как-то «в курсе», поймать «путеводную нить», уловить «дух»…
Мы слышим речь до того, как понимаем ее фрагменты. «Вера – от слышания» (Рим. 10:17).

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин. 3:8).

П

оскольку понимание древнееврейских письмен непосредственно зависит от понимания контекста, истолкования письменных знаков и от традиции,

при читающем должен быть наставник до времени, пока читающий не научится понимать смысл написанного.

Непросто было читать на древнееврейском языке, однако положение усугубилось, когда древнееврейский язык стал выходить из народного употребления и заменяться родственным арамейским языком или совершенно чужим – греческим. Уже в III в. до Р. Х. верующие евреи Александрии ощутили настоятельную потребность иметь наставника и толкователя при чтении священных книг, каким мог бы быть перевод на греческий язык.
Желание верующих, согласно преданию, совпало с волей царя Птолемея III Филадельфа (284–247 гг. до Р.Х.), который интересовался законодательством других народов. Согласно преданию, в Александрию прибыли 72 еврейских ученых, которые и сделали требуемый перевод Писания (или части его) на греческий язык. Этот перевод называется Септуагинта (лат. septuaginta – «семьдесят»), по-русски – «перевод LXX», или «перевод Семидесяти толковников». С древнееврейского первоначально была переведена Тора (Пятикнижие Моисея), и есть научные данные, которые говорят о том, что этот перевод был выполнен в Египте в III веке до Р.Х. Подчеркнем, что перевод на греческий язык появился в дохристианской древности.