|
Многие ненавидели императора Феофила за его иконоборческий указ, где говорилось: «Я запрещаю изображать и рисовать их, дабы не воспылало к ним любовью существо низменное, а пусть только взирает на одну истину». Из-за указа, пишет Продолжатель Феофана, «принялись низвергать по всем Божиим церквям образа, а вместо них изображать и рисовать зверей и птиц». Видя оголенные стены церквей с восточными орнаментами (Феофил, помимо прочего, был большим поклонником арабской культуры) и изображениями птиц, современники считали их свидетельством «звериного и рабского образа мыслей императора». А когда во Влахернской церкви иконы на евангельские сюжеты были уничтожены и заменены картинами и цветами, деревьями и птицами, прихожане с обидой говорили, что храм «превращен в овощной склад и птичник». Но царица Феодора знала о своем супруге то, что от других было скрыто, – Феофил был сомневающимся, колеблющимся иконоборцем. В глубине души император не был до конца уверен в справедливости гонений на почитателей икон. Нередко Феофил подолгу беседовал с защитниками икон, желая понять истину, а иногда монахи «целым строем являлись к нему», и император внимательно выслушивал все их доводы. Однажды некий монах во время диспута настолько поколебал убеждения императора, что тот отправил его к Иоанну Грамматику, которого в 837 году возвел в сан Патриарха Константинопольского. Но в том споре монах и Патриарха «обратил в существо рыбы безмолвнее, причем не софистическими и диалектическими доводами, а апостольскими и евангельскими речениями». Известен случай, когда в диспуте участвовали два брата-монаха Феодор и Феофан из Палестины, прозванные позднее «начертанными». Феофан пытался убедить императора в том, что иконоборцы нарочно держат в дворцовой библиотеке «искаженно» переписанные книги, а на самом деле у святых отцов Церкви нигде нет хулы на иконы. «Когда же блаженный Феофан вразумил его и пальцем показал, где через три листа найти искомое, царь уже не смог перенести его смелости и, сознавая его правоту, сбросил прежнюю маску великодушия, обнажил зверя и сказал: „Негоже царю терпеть оскорбления от таких людей“». После этого, как пишет Продолжатель Феофана, император «велел отвести монахов во внутренний сад Лавсиака, дать по двадцать ударов и на лбу у каждого выжечь нелепые ямбы собственного сочинения». Византийский историк даже приводит целиком это стихотворение императора Феофила из двенадцати строф, которое заканчивается словами: Не отреклись от беззаконной глупости, И вот с клеймом на лбу, как у преступника, — 21 —
|