Радостная Весть

Грозный суд возвещает пророк Амос. Не надо думать, что это суд юридический, что это судилище, что это какой–то божественный нюрнбергский процесс над человеком. Ничего подобного. Суд — это бессмертная, бесконечная любовь, которая идет к человеку, встречает его. И, когда соприкасается с ним, происходит как бы разряд молнии, потому что свет соприкасается с тьмой, чистое с нечистым, зло с абсолютным добром. Вот это называется Суд.

Суд по–гречески звучит как «кризис». Это важно для нас всех, потому что Христос сказал: «Я суд миру сему». Когда мы проходим перед Его правдой, судится наша злоба, наша неправда. Страшные слова…

Приходит второй пророк, почти в то же время. Это происходит в VIII веке до Рождества Христова, до нашей эры. Второй пророк был, по–видимому, священнослужителем. Это человек нежной души, человек трагической судьбы. Он любил женщину, которая была неверна ему, которая ушла от него, которая его бросила, которая его опозорила, но он продолжал ее любить и готов был принять ее обратно в свой дом, что по обычаям того времени было совершенно неправдоподобно, невозможно.

И вот Бог открылся ему как вечная Любовь. Народ отворачивается от него, народ Божий, то есть Ветхозаветная церковь, народ, который служит себе. А ведь это вечная модель: от Бога требовались только дары — «Подай, Господи», — а то, что человек Ему должен отдать, «Сыне, дай мне сердце твое», — об этом люди не думали, не стремились к этому.

И вот наступает момент божественного страдания. Оказывается, что Тот, Кто стоит над миром, страдает за нас. Оказывается, что мы Ему нужны, оказывается, что наша измена, наш уход от Него для Него являются болью. Оказывается, узы, которые нас связывают с Высшим, они крепкие, они настолько крепкие, что Бог может страдать — за нас и от нас.

И вот этот пророк, его зовут Ошия, в русской и греческой транскрипции Осия, описывает символически свою личную драму и потом показывает. что и Бог так ждет кающихся, как он ждал свою беспутную жену, ждал и любил ее. И еще он сказал бессмертные слова: «Милосердия хочу, а не жертвы».

Бессмертные слова, которые потом повторил Христос, чтобы объяснить суть своего отношения к религиозной традиции, к обрядам, к жертвам: «Милосердия хочу, милости хочу, а не жертвы».

Надо подчеркнуть, что пророки говорили всегда от лица Божия, в первом лице, «Я» — это Бог говорит. В мировой религиозной практике это очень редкий случай. Пророки переживали соприкосновение с вечностью таким образом, что становились как бы медиумами, как бы носителями этой воли, и они говорили: