|
Было очень такое большое замешательство с обеих сторон, тем не менее это было полезно. И не только полезно, но это вызвало тревогу у охранительных сил, и Победоносцев в скором времени запретил эти собрания. Так что они в общем продлились меньше двух лет. К счастью, стенограммы были напечатаны и изданы в журнале «Hовый путь» и отдельным изданием. Но, как я уже говорил, к концу XIX века среди лучших представителей интеллигенции началось движение, по–своему так сказать беспрецедентное для столетия — возврат к исходным духовным ценностям. Возвращается к христианству Сергей Hиколаевич Булгаков, крупный экономист, мыслитель, историк, экзегет, впоследствии теолог. Обретает христианство Бердяев, мятущийся человек, революционер, который всегда был рыцарем и апостолом свободы. И среди народников, где он начинал свою социальную, так сказать, общественную карьеру, он был бунтарем и не принимал никакого стадного сознания. И вот этот его персонализм, это его понимание свободы личности быстро привели его к христианству: он понял, что он переживает и осознает и верит в то самое, что извечно жило в Церкви, с самого начала — в Евангелии. Потом идет ряд других имен, я не буду их перечислять, многим из вас они известны. Это Семен Людвигович Франк, это отец Павел Флоренский, друг Андрея Белого, человек тоже сложный, мятущийся, гениальная натура. И его обращение было очень непростым делом. Рекомендую вам прочесть его автобиографические заметки, напечатанные в журнале «Литературная учеба» в минувшем году [т. е. 1987 г. — ред.], во втором или [или «и» — неразборчиво] шестом номере. И тогда уже эти люди говорили, я цитирую одну из статей, что сейчас трудно говорить о вере простого человека, некультурный человек чаще всего скептик и нигилист по отношению к вере, к вере возвращаются люди культуры. Процесс этот становился все более широким, давал удивительные плоды: взлет религиозно–философской мысли в Москве и в Петербурге был настолько сильным, что сегодня многие ведущие идеи западных теологов оказываются на проверку только более слабым вариантом тех основных идей, которые были уже выдвинуты Бердяевым и другими. Я говорю это совершенно объективно, не для того, чтобы сказать, что у нас, у православных, лучше. Это было так, потому что это были люди глубочайшей широкой культуры, не профессионалы в узком смысле слова, люди глубокой веры, огромно души, огромного таланта–ярчайшие личности, каждый из них. Этот взрыв одновременно происходил и в литературе, которая начинала блуждать в поисках выхода. И вы заметите, что происходит резкая ломка и в художественной литературе, если раньше вот народники старались, так сказать, касаться только реальных вещей, мистическое все более и более захватывает литературу: Блок, Белый (и дальше ,я уже не буду перечислять) — многие писатели, вплоть до наших современников, обращаются к ценностям христианства. Это же происходит и в изобразительном искусстве. — 193 —
|