|
А над этими миллионами несчастных из несчастных опять-таки возвышались сотни тысяч рабов, живших в роскоши и изобилии: постоянные свидетели и объекты самых диких и безумных оргий, соучастники всякой мыслимой скверны, они либо вырождались вместе со своими господами или еще скорее, чем их господа,— так как они сильнее испытывали на себе всю горечь постоянных наслаждений — проникались отвращением к этой жизни и еще более страстно тосковали по новой, чистой, высшей жизни. И рядом с ними жили сотни тысяч свободных граждан и вольноотпущенных рабов, многочисленные нуждающиеся крестьяне, обнищавшие арендаторы, бедные городские ремесленники и носильщики, наконец, люмпен-пролетарии больших городов; исполненные силы и сознания свободных граждан, они экономически являлись лишними людьми в обществе, они не имели крова и вели необеспеченное существование, рассчитывая на крохи, которые — в силу ли страха или щедрости, в силу ли стремления к спокойствию — выбрасывались им оптиматами. Когда Евангелие от Матфея вкладывает в уста Иисуса следующие слова: «лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20), то оно от лица Иисуса высказывает те же мысли, которые были выражены уже Тиберием Гракхом от имени всего пролетариата Рима еще в 130 г. до Р. X.: «дикие звери Италии имеют свои пещеры и пристанища, а люди, которые боролись и умирали за господство Италии, имеют только воздух и свет, которых никто не может у них отнять. Без крова и пристанища блуждают они с женами и детьми по всей стране». Нищета и постоянная необеспеченность существования должны были тем больше озлоблять пролетариев, чем бесстыднее и нахальнее выставлялась на показ роскошь оптиматов. Зарождалась мрачная классовая ненависть бедняков к богачам, но она была совершенно другого рода, чем классовая ненависть современного пролетария. На труде последнего покоится теперь все общество. Пролетариату достаточно приостановить свой труд, и все общество начинает колебаться в своих основах. Античный люмпен-пролетариат не выполнял никакой работы, и даже труд остатков свободных крестьян и ремесленников не являлся безусловно необходимым. Не общество жило тогда на счет пролетариата, а, наоборот, пролетариат на счет общества. Он был совершенно не нужен и мог исчезнуть без всякой опасности для общества. Напротив, он таким путем мог только доставить обществу облегчение. Основой, на которой покоилось общество, был труд рабов. Борьба между капиталистом и пролетарием разыгрывается теперь на фабрике, в рабочей мастерской. Вопрос заключается в том, кто должен господствовать над производством: владельцы средств производства или владельцы рабочей силы. Это — борьба за способ производства, стремление поставить на место существующего способа производства новый, более совершенный. — 50 —
|