|
Но будем честными до конца и назовем еще одну причину. Мне кажется, что отрицательное отношение к проповедованию было своего рода протестом против так называемых «великих кафедралистов». Особенно ярко оно проявилось во второй половине девятнадцатого века. (Слово «кафедралист» образовано от англ. «pulpit», что значит «кафедра». — Прим. пер.) В Англии, как и в США, кафедралистов было очень много. Я всегда считал наиболее типичным их представителем в США Генри Уорда Бичера. Термин «кафедралист» сам по себе очень интересен и, на мой взгляд, очень точен. На самом деле кафедралисты были профессионалами, а не проповедниками. Они умели производить эффект и искусно манипулировали членами общины, играя на их чувствах. В конечном итоге они почти всегда добивались того, чего хотели. Поэтому неудивительно, что проповедование стало вызывать всеобщий протест. Кафедрализм, на мой взгляд, представлял собой отвратительное явление, и именно он во многих отношениях ответственен за этот протест. Очень интересно отметить, что в прошлом подобное происходило не только в области проповедования Евангелия, Слова Божьего, но также и в других областях. Книга Эдвина Хэтча о влиянии греческих понятий на христианскую Церковь содержит интересное утверждение, которое, на мой взгляд, подтверждает вышесказанное. Его суть в том, что философия приобрела дурную славу и перестала влиять на жизнь Греции по вине риторики. Позвольте мне процитировать слова Хэтча: «Глубоко исследуя историю, вы обнаружите, что риторика убила философию. Философия прекратила свое существование, ибо для подавляющего большинства она стала бесполезной; от размышлений над вопросами бытия она перешла к описанию и литературе. Проповедники проповедовали не потому, что не могли молчать об истине, а потому, что они были мастерами красивых фраз, которые очень ценились в ту эпоху. Короче говоря, философия превратилась в софистику, а софистика не ограничена рамками определенной эпохи или страны и присуща любой литературе. Как только гением великого писателя создается новый литературный стиль, тут же находится категория людей, культивирующих этот стиль ради самого стиля. Аналогично, как только философия или религия обретает новую форму, тут же находятся желающие скопировать эту форму, игнорируя содержание и пытаясь эхо прошлого выдать за голос настоящего. Так произошло и с христианством». Это необычайно важный момент, и, думаю, он имеет самое прямое отношение к кафедрализму, о пагубном влиянии которого мы уже говорили. Когда форма стала важнее содержания, а ораторское мастерство и красноречие превратились в самоцель, проповедование перестало быть проповедованием в подлинном смысле слова. Об Истине все еще говорили, ей продолжали уделять некоторое внимание, но на передний план выступила форма. Думаю, мы переживаем эпоху протеста против такого положения. В нашем столетии повсеместно распространено так называемое популярное проповедование, делающее особый акцент на форме и внешних эффектах. Оно нанесло огромный ущерб истинному проповедованию и со временем приобрело черты явления, обозначенного мною как профессионализм. — 6 —
|