|
Я убежден, что то же самое можно сказать и о призыве к покаянию или принятию решения. Тенденция обращать на это все больше внимания неуклонно растет и считается вполне естественной. Однажды, присутствуя на евангелизационном собрании, я почувствовал, что Евангелие в действительности там не проповедуется. Оно просто упоминается. К моему удивлению, в ответ на призыв в конце проповеди многие люди вышли вперед. Сразу же возникает закономерный вопрос: почему? На следующий день мы рассуждали об этом с моим другом, и он сказал: «Это Божий ответ на молитвы тысяч христиан об обращении людей во всем мире. Дело не в проповедовании». Но я настаиваю на том, что призыв и проповедование, точно так же как таинства и проповедование, отделять друг от друга недопустимо. Мой четвертый довод заключается в следующем: данный метод предполагает, что грешникам присуща некая врожденная способность к покаянию и самообращению. Но это не согласуется с библейским учением, выраженным в 1 Коринфянам 2:14: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно», и в Ефесянам 2: «И вас, мертвых по преступлениям и грехам вашим…» и во многих других отрывках Писания. Исходя из этого, мой пятый аргумент заключается в том, что евангелист, оказывающий давление на людей, пытается управлять Духом Святым и Его работой. Служителю достаточно призвать к покаянию, чтобы получить «результаты». Если бы это был единичный случай, проблемы бы не возникло, но в наши дни организаторы евангелизационных собраний даже планируют количество обращений. Большинство из вас, думаю, согласятся с моим шестым доводом, что данный метод в лучшем случае приводит к поверхностному осознанию греха. Люди часто откликаются на призыв, думая, что получат от этого какую-то пользу. Помню, я слышал об одном «звездном» новообращенном. В интервью у него спросили, почему он во время прошлогодней евангелизационной кампании обратился к Богу, на что он ответил: «Евангелист сказал, что если я не хочу „отстать от поезда", то мне лучше выйти вперед». Этот человек не хотел «отстать от поезда» и поэтому вышел. Корреспонденту удалось вытянуть из него лишь признание в том, что теперь он «в поезде». Он не совсем ясно представлял, что это значит, и в течение года в нем не произошло никаких заметных перемен. Вот доказательство того, что обличение может быть крайне поверхностным. Приведу пример из личной практики. В своей церкви в Южном Уэльсе я обычно вставал в конце вечернего собрания у главной двери и приветствовал выходящих людей. Человек, о котором я хочу рассказать, приходил на наше богослужение каждый воскресный вечер. Он был торговцем и изрядным пьяницей. Каждый воскресный вечер он, напившись, сидел на балконе нашей церкви. Однажды, читая проповедь, я случайно заметил, что этот человек явно тронут. Он безутешно плакал, и мне хотелось поскорее узнать, что с ним происходит. После собрания я встал у дверей и вскоре увидел его. В моей душе шла напряженная борьба: следует ли мне заговорить с этим человеком и предложить ему покаяться? Не помешаю ли я работе Духа Святого? И я решил, что не буду просить его остаться, а просто поприветствую. На его лице все еще были видны следы слез, и он почти не глядел на меня. Следующим вечером я шел на молитвенное собрание в церковь и, переходя железнодорожный мост, увидел, что этот человек направляется ко мне. Он пересек дорогу и, подойдя, сказал: «Знаете, доктор, если бы вы попросили меня остаться вчера вечером, я бы остался». «Что ж, — ответил я, — прошу тебя сейчас пойти со мной». «О, нет, — возразил он, — вчера я бы остался, а сегодня нет». «Дорогой мой друг, — сказал я, — если то, что случилось с тобой вчера вечером, не может выдержать и двадцати четырех часов, мне это не интересно. Если ты не готов пойти со мной сейчас, как вчера вечером, то ты не пережил настоящего, истинного раскаяния. Все, что растрогало тебя вчера, было временным и преходящим, и ты все еще не осознаешь своей нужды во Христе». — 167 —
|