|
На четырех гектарах парка росло много высоких деревьев, но по меньшей мере половина его была вымощена плиткой. Вдоль дорожек тянулись ограды из массивного кованого железа высотой метра полтора, которые защищали газон. Извилистая лента забора, многочисленные дорожки и ворота делали парк похожим на лабиринт. Погода стояла теплая, к тому же день был воскресный, и потому в парке было довольно многолюдно. Почти все скамейки, стоявшие вдоль дорожек, были заняты. На них сидели пожилые люди, в основном украинцы, одетые, несмотря на теплую погоду, в старомодные костюмы и свитера. Они сидели небольшими группами и разговаривали. В парке было полным-полно детей, главным образом пуэрториканцев и негров, а также светловолосых, угрюмых детей из трущоб. Они носились на велосипедах, играли в мяч или пускали летающие тарелки. Площадки для игры в баскетбол и ручной мяч оккупировали подростки. И как водится, повсюду носились бездомные собаки. От старых времен в парке сохранился небольшой мраморный бельведер (четыре колонны с крышей и фонтанчиком для питья). Надпись на нем гласила: «1891 год». На каждой из четырех сторон красовались слова «Надежда», «Вера», «Милосердие», «Умеренность». Но кто-то черной краской намалевал на этом сооружении корявые рисунки, неразборчивые имена и инициалы. Сегодня на одной из скамеек расположились музыканты с латиноамериканскими барабанами и их зажигательные ритмы будоражили весь парк. Были здесь и хиппи, сильно выделявшиеся среди других. Бородатые мужчины богемного вида и их молодые подруги с распущенными волосами, в потертых синих джинсах были все еще непривычным зрелищем. Их присутствие вносило напряженность даже в «плавильный котел» Нижнего Ист-Сайда. Они были выходцами из зажиточных семей, так что в трущобы их привела отнюдь не нужда. На этой почве у них часто возникали конфликты с обездоленными иммигрантами. Всем известное пристрастие хиппи к психоделическим наркотикам, их бунт против своих родителей и материального благополучия, приверженность к авангардизму — все это делало их презираемым меньшинством и вызывало насмешки окружающих. Но хиппи хотели только одного: делать то, что они считают нужным, и вершить собственную революцию во имя «любви и мира», поэтому их обычно терпели, хоть и не любили. В Томпкинс-Сквер-парке собирались разные группы молодежи и хиппи. Здесь встречались друзья, которые когда-то учились в одной школе или употребляли один и тот же наркотик. Других объединяла общность взглядов на искусство, литературу, политику или метафизику. Были тут и влюбленные. Были группы, членов которых, на первый взгляд, не связывало ничего, кроме общего стремления делать то, что им заблагорассудится. Были и другие, жившие отшельниками, — сидит такой одиночка на скамейке и анализирует эффект кокаина, глядя то вверх, на странно шелестящую листву на деревьях и на голубое небо над домами, то вниз — на мусор у ног, а в это время его мысли беспомощно мечутся от страха к озарению, от омерзения к галлюцинациям и т.д., пока дурман не улетучится и он снова не превратится в обыкновенного прохожего. Иногда они «зависали» в парке на всю ночь, а с первыми лучами солнца растягивались на скамейках, чтобы немного вздремнуть. — 86 —
|