По следам Ковчега Завета

И вот тут начинается самое интересное для нас.

Из текста «Кебра Нагаст» можно понять, что Соломон не только принял Менелика, но и значительно к себе приблизил. Не исключено, что он даже мог рассматривать его в качестве преемника. Тем более, что, если полагаться на эфиопский текст, Менилик был не просто сыном Соломона, а его первенцем!..

Однако мать Менелика, царица Савская, была эфиопкой – мало того что «чужеземкой», но и вообще не еврейкой, то есть не входила в число представительниц «богоизбранного народа». И вполне естественно, что привилегированное положение Менелика вызывало недовольство старейших представителей еврейских родов. В конце концов они потребовали от Соломона, чтобы он удалил Менелика из дворца и отправил домой к матери в Эфиопию. Согласно «Кебра Нагаст», это произошло через год после прибытия принца Менелика в Иерусалим.

Соломон вынужден был уступить оказываемому на него давлению, но выдвинул встречное требование – вместе с Менеликом в Эфиопию должны были отправиться первенцы (!) старейших родов. Требование достаточно суровое, если учесть, какую роль играли первенцы в еврейских культурных традициях. Однако, видимо, перспектива восшествия на престол «инородца» была еще более удручающей, и старейшины согласились выполнить условие Соломона.

Среди таким образом составленной свиты Менелика оказался и Азария, сын Садюка – первосвященника Израиля. Поскольку Азария был первенцем Садюка, то он был и главным претендентом на то, чтобы занять после смерти отца место первосвященника. Отбытие же в Эфиопию лишало его такой возможности. Как, между прочим, лишались своих соответствующих возможностей и другие первенцы, отправляемые в чужеземную страну аж за две тысячи километров. Похоже, играя именно на этом, Азария подговорил своих молодых спутников украсть Ковчег Завета и унести его с собой в Эфиопию – один он с этим явно бы не справился.

«Кебра Нагаст» специально акцентирует внимание на том, что Ковчег из Святая Святых Иерусалимского Храма украл вовсе не Менелик, а Азария с товарищами. И в этом есть своя логика – ведь приближаться к Ковчегу могли только коэны и левиты…

Группа молодых людей, сопровождавших Менелика, рассказала ему о своей беспрецедентной краже только тогда, когда все они были уже далеко от Иерусалима. Когда они наконец сообщили ему о своей проделке, Менелик понял, что они не преуспели бы в столь наглой краже, если бы того не пожелал сам Бог, поэтому принц согласился оставить Ковчег у них, а не возвращать его назад.

И в этом, между прочим, тоже есть логика. Ведь Ковчег Завета, как указывалось ранее, имел некую систему внешнего управления и «передвигался по собственному желанию». Трудно сказать, какие мотивы могли быть у Яхве, но если внешнее управление Ковчега еще работало на тот момент, решение оставить Израильское государство без столь священной для него реликвии должно было быть принято именно Богом. Не исключено, что как раз эти же соображения легли в основу того, что при обнаружении кражи Соломон не послал погони вслед за Ковчегом и не попытался вернуть его назад.