|
Еще одной параллелью к имяславским спорам являются, по мнению Лосева, споры между иконоборцами и иконопочитателями в VIII веке. В этих спорах столкнулись те же два основных направления мысли — субъективистически–психологический релятивизм и объективно–конкретный идеализм.«Последовательно проводимое иконоборчество, — пишет Лосев, — несомненно есть кантианство, которое полагает, что между»вещами в себе»и явлениями лежит непроходимая пропасть, тогда как последовательно проводимое почитание образа — это платонизм, который признает, что всякое явление есть откровение сущности и что сущность, хотя и непостижимая сама по себе, все же может быть дана в определенных символах как идеальных формах и умопостигаемых образах». Церковь не могла стать на сторону иконоборчества и пошла»опытным, объективно–идеалистическим и мистическим путем». Однако в течение столетий,«прошедших со времени средневекового миросозерцания», религиозная жизнь вообще и религиозно–философская мысль в частности постепенно разрушались; древнее учение о сущности и энергиях Бога было открыто хранимо только в скитах и монастырях. Оно воскресло лишь в начале XX века, когда древние споры возобновились в новой дискуссии по поводу учения об имени Божием [1239]. Кратко изложив историю имяславских споров, Лосев переходит к анализу богословского содержания имяславия. В имяславии он видит три уровня: а) опытно–мистический и мифологический; b) философско–диалектический и с) научно–аналитический. На опытно–мистическом уровне имяславие»отвергает — ив этом оно присоединяется к учению восточного монашества об умной молитве и умопостигаемом через имя Иисусово свете — две концепции, которые всегда выступали источниками многочисленных ересей; это: 1) абсолютный апофатизм (или агностицизм) и 2) религиозный рационализм». Под абсолютным апофатизмом Лосев понимает здесь»предположение, что Бог — совершенно непознаваем и не открывается никаким образом»; из этого положения, по его мнению,«проистекает чистое кантианство, отрицание откровения и полный атеизм». Религиозный рационализм, с другой стороны, предполагает,«что Бог открывается целиком, так что в нем не остается ничего непостижимого»(именно так думал Евномий):«такого рода рационализм также ведет к отрицанию религии, поскольку здесь в основу полагается отрицание всего таинственного и сверхчувственного». Между двумя описанными крайними позициями есть третья, единственно подлинно православная, — то, что Лосев называет»абсолютным символизмом», то есть»учение, согласно которому сама по себе непостижимая божественная сущность является и открывается в определенных ликах; тем самым это учение определенным образом объединяет и трансформирует агностицизм и рационализм». Абсолютный символизм Лосев возводит к»имяславию Дионисия Ареопагита», а также учению об умопостигаемом свете у Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова и исихастов XIV века [1240]. — 262 —
|