|
Когда Смит прочел признания Блэкбурна в 1911 году, он категорически отверг факт мошенничества. Блэкбурн в ответ заявил, что не знал, что Смит был до сих пор жив, и сожалеет о том, что поставил Смита в неловкое положение, но настаивал на том, что они действительно мошенничали, и продолжал с еще большими подробностями описывать то, как им удалось провести ОИП. Он пишет, что комитет обычно старался добиться от них передачи «необычных вещей», поскольку это нелегко было бы сделать с помощью кода. Блэкбурн и Смит так часто проваливались при попытке передать «необычные вещи», что комитет отказался от использования подобных тестов. Однако был придуман один тест, в котором Блэкбурн и Смит успешно проявили себя. Он состоял в передаче «необычных образов». Тест произвел огромное впечатление на ОИП, как чистейшее подтверждение существования телепатии. Однако, по словам Блэкбурна, проделан он был нечестно. 402 В „ходе этого теста Смит должен был сидеть за большим столом, его глаза были закрыты шерстью и завязаны плотной темной материей. Его уши были заткнуты хлопковой пряжей и покрыты замазкой. Сидя на стуле, он был полностью закрыт двумя тяжелыми одеялами. Под его йогами и стулом лежал толстый мягкий ковер, который должен был заглушать звуки и не пропускать никаких сигналов, передаваемых с помощью ног. Блэкбурн стоял в противоположном конце комнаты. Май-ерс показал ему рисунок, который, как предполагалось, он должен был мысленно передать Смиту. Это был треугольник, переплетавшийся с линиями и кривыми, что не могло быть описано словами или зашифровано с помощью кода. Блэкбурн сообщает, что он рассматривал неправильную фигуру в течении нескольких минут, расхаживая взад и вперед, но все время на таком расстоянии от Смита, что до пего нельзя было дотронуться. В это время Блэкбурн снова и снова рисовал фигуру, открыто перед наблюдателями, якобы для того, чтобы она лучше отпечаталась у пего в мозгу. Затем он описывает, как ему удалось передать послание прямо Смиту благодаря ловкости рук. «Я также секретно нарисовал ее на папиросной бумаге. К этому времени я уже был мастером по ручным фокусам и мне не составило труда переместить ее в трубочку медного проектора на карандаше, которым я пользовался. Я подал Смиту условный сигнал того, что я готов, споткнувшись о край ковра, на котором стоял его стул. В следующий момент он воскликнул: «Есть!» Его правая рука высунулась из-под одеяла, и он стал шарить но столу, говоря, согласно договоренности: «Где мой карандаш?» Я тут же положил на стол свой. Он взял его, и последовала долгая волнующая пауза. — 289 —
|