|
Название «Общество Помощи русским христианам», конечно, звучит громко. В действительности же в течение многих лет Джейн Эллис была единственным членом своей общественной организации. Она жила в Лондоне в маленькой комнатушке и на пишущей машинке, одолженной в университете, печатала сотни писем в разные организации, в которых просила помощи для гонимых советских христиан. В глазах обычного англичанина Джейн выглядела девушкой со странностями. Высокая, миловидная, талантливая, она не делала карьеры, а тратила время и деньги на поездки в советскую Россию. Джейн так и не вышла замуж. Россия была смыслом ее жизни, а целью — понять, что происходит с религией в России, во что же Россия верит. Она была своей во многих московских и не только московских квартирах. Джейн удалось проехать всю Россию. Ее знали и православные, и лютеране, и баптисты, и католики. Фраза «я от Джейн» была своеобразным паролем и могла открыть дверь любому иностранному туристу. Ее любили, ей верили. Она никогда никого не подводила, а у самой случались крупные неприятности. В конце концов ей запретили приезжать в СССР. Она переживала этот запрет, рвалась в Москву к друзьям и работала над книгой, лучшей книгой о советском религиозном подполье и об идеологической борьбе этого подполья. Те идеи, которые сегодня господствуют над умами в России, рождались двадцать-тридцать лет назад в узком кругу «альтернативных мыслителей», как говорила Джейн Эллис. В качестве примера тонкой работы Джейн я перескажу одну из глав ее книги «Русская православная церковь. Согласие и инакомыслие». В начале 1976 года председатель совета по делам религий по фамилии Куроедов напечатал статью в «Известиях», в которой доказывал, что в СССР нет преследований за веру и что в сплоченном советском обществе верующие и неверующие рука об руку трудятся на благо Советской родины. Циничная статья Куроедова вызвала негодование в религиозном подполье, и вскоре в самиздате появились два открытых письма. Оба письма выступали в защиту веры и в этом были похожи. Но при этом каждое письмо отражало определенную идеологию. Первое письмо являлось обращением двадцати семи христиан к Президиуму Верховного Совета СССР. Авторы открыто заявляли о существовании в СССР судебного преследования за веру и критиковали недостатки советского законодательства о религии. Они писали: «Христианство возникло намного раньше советского законодательства о религии и потому логически невозможно ожидать, чтобы оно заранее могло учесть требования этого законодательства». При первом чтении Обращения может показаться, что авторы призывают к неподчинению закону, но на самом деле смысл аргументации в другом: то, что разрешено законом, не является еще полнокровным христианством. Советский закон подходит к религии с точки зрения марксизма-ленинизма и считает, что верующему необходимо лишь отправление культа, то есть присутствие на богослужении. В своей остальной жизни он должен быть абсолютно подобен атеисту. Авторы Обращения к Президиуму Верховного совета писали, что вера для христианина — самое главное в жизни, и сведение религии только к церковным службам равноценно попытке уничтожить саму веру. Необходимо учитывать, что сами верующие должны определять формы своей веры. В этом и заключается смысл религиозной свободы. Авторы утверждали, что принципы воинствующего атеизма устарели и что в середине 70-х годов уже пора смягчать советскую концепцию религиозной внутренней политики. Большинство подписавших это обращение были православными. Это священник Дмитрий Дудко, священник Сергий Желудков, священник Глеб Якунин, иеродьякон Варсонофий (Хайбулин) и миряне Евгений Барабанов, Феликс Светов, Татьяна Ходорович, Игорь Шафаревич. Но впервые в диссидентской практике подобное заявление совместно с православными подписали баптисты, адвентисты и литовские католики. Таким образом, политические обстоятельства подтолкнули христиан к совместному публичному действию. Джейн Эллис назвала это обращение «экуменическим». — 194 —
|