Учение древней Церкви о собственности и милостыне

Как видим, св. Иоанн Златоуст в своем учении о христианском отноше­нии к собственности идеал такого отношения видит в свободном общении имуществ всех верующих на основе братолюбия. И для святителя это не отвлеченный только, хотя бы то и прекрасный, идеал, неосуществимый в действительности, но идеал реальный, уже осуществившийся в жизни первенствующей Церкви. «Видел ли ты успех благочестия? — спрашива­ет св. отец относительно жизни первых христиан. — Отказывались от иму­щества и радовались, и велика была радость потому, что приобретенные блага были больше... Не было холодного слова: «мое» и «твое»; поэтому была радость при трапезе... Не считали чужим того, что принадлежало братьям, так как то было Господне; не считали и своим, но — принадле­жащим братьям. Ни бедный не стыдился, ни богатый не гордился: вот, что значит — радоваться»[170]. Ставя вопрос: «любовь ли родила нестяжание, или нестяжание — любовь» первых христиан, св. Златоуст отвечает, что «любовь — нестяжание, которое укрепило ее еще более»[171]. И не раз св. Иоанн возвращается к этой радостной для него картине жизни первенст­вующей Церкви. В одной из своих бесед, приведши слова книги Деяний: «ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща», — св. отец говорит далее: «когда был исторгнут корень зол, раз­умею сребролюбие, то привзошли все блага, и они (верующие) тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жестокое и произведшее бесчисленные войны во Вселенной выражение — «мое» и «твое» — было изгнано из той святой Церкви; и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали богатым, потому что не было богатых; ни богатые не презирали бедных, потому что не было бедных... не так было тогда, как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие соб­ственность, а тогда было не так... во всем у них было равенство, и все богатства были смешаны вместе»[172].

Такова идеальная точка зрения св. Иоанна Златоуста по отношении христианина к своей собственности и такова его этическая оценка пра­ва собственности. И св. Иоанн остается верен основным началам своих воззрений на это право и на это отношение, несмотря на то, что действи­тельная жизнь Церкви представляла и в его время разительный контраст такому идеальному порядку вещей. Хотя св. отец свидетельствует, что и в его время можно было «назвать многих и в городах, и в селах», которые раздали свое имущество, но, в общем, в представлении св. отца, «зло (лю­бостяжание) увеличилось до такой степени, что добродетель нестяжания стала, по-видимому, невозможной»[173]. «От неистовой любви к деньгам все погибло. Кого, кого мне винить, — спрашивает св. отец, — не знаю; до такой степени это зло овладело всеми; правда, одними в большей, други­ми в меньшей мере, — однако всеми»[174]. Но св. Иоанн Златоуст не пре­клонился перед подобным господствующим настроением, но неизменно в заповедях Господа и в сиянии первохристианской любви указывал тот свет, который должен освещать жизненный путь и современных ему веру­ющих. Хотя в Церкви не было уже общения имуществ; хотя гражданские законы строго охраняли неприкосновенность частной собственности, но с этической точки зрения законы христианской любви оставались неиз­менными, и имущество верующего не было его собственностью, но собст­венностью бедных[175], и он должен смотреть на него, как на общее досто­яние [176]. Только тогда христианин может считать себя оправданным, когда ничем не будет владеть: «только тогда ты оправдаешься, когда ничего не будешь иметь, когда ничем не будешь владеть; а пока ты что-нибудь име­ешь, то хотя бы ты дал тысячам людей, а остаются еще другие алчущие, нет тебе никакого оправдания»[177]. Таким образом, св. Иоанн Златоуст видит идеал христианского отношения к собственности в совершенном отказе от нее. По взгляду св. Иоанна, и в условиях современной ему жизни можно «истощать все свое и все иждивать» на Христа, достигая этим даже еще большего совершенства, чем во время Его земной жизни, так как нужно отказаться от всего своего «в исполнение только Его заповеди»[178]. Считаем нелишним отметить, что св. Иоанн Златоуст не склонен был ограничивать требования совершенного отказа от собственности условиями только мо­нашеской жизни. Он очень определенно утверждает, что ошибочно думать, будто «иное требуется от мирянина, а другое от монаха; разность между ними в том, что один вступает в брак, а другой нет; во всем же прочем они подлежат одинаковой ответственности... Всем людям должно восхо­дить на одну и ту же высоту; то именно и извратило всю Вселенную, что мы думаем, будто только монашествующему нужна большая строгость жизни, а прочим можно жить беспечно»[179]. В одной из своих бесед на книгу