|
Я узнала о том, что она больна, и поняла, что это смертельная болезнь, что это ее болезнь для смерти. Ей было 47 лет, она умерла через 4 дня после своего дня рождения. Я приехала 1 августа, а 18 августа ее не стало. Когда я приехала, я ее не узнала. Из рубенсовской красавицы, цветущей, пышной - она превратилась в Иду Рубинштейн. Все равно очень красивая и очень сильная. И она всегда так держалась, так как была главной в семье. Нину все время поддерживала ответственность и жалость, потребность беречь чувства других и уже привычка невозможности расслабиться. И когда я приехала, она тут же сдалась. Не в том смысле, что Нина перестала хотеть жить. Нет, практически желание жить сохранилось до последнего дня. Было знание, что она умирает, но хотелось и жить, не сдаваться. В первый же день, когда мы разговаривали друг с другом, Нина сказала: "Это уже смерть, Лена, и я просто жалею моих". И она ждала меня. Мы потеряли мать 10 лет тому назад. Для нас материнское начало слилось в друг друге: для меня в ней, а для нее во мне. В этот же первый день мы обговорили все. Я ей все сказала, что я знаю, и она все приняла. Я ей объяснила, что все, что сейчас будет происходить, будет работать или на созидание жизни, или на созидание смерти. В тот момент мы были в такой единой вибрации, что нам не было страшно говорить о смерти. Это было объяснение в любви и не было запретных тем. Я сразу же ей рассказала о Рэйки. Сказала, что ее можно посвятить, и мой Мастер может это сделать на расстоянии, у нас назначено время. Она сказала: "Нет! У меня нет сил, и я бы очень хотела верить, но я не могу и доверяю только тебе. Я бы очень хотела верить в Бога, в то, что нам неведомо, но я всю жизнь прожила атеисткой, и вот сейчас я поставлена перед фактом выбора веры в Бога, в то, что мы не уходим в ничто, в никуда". Посвящение в первую ступень Рэйки все же состоялось (описано ниже). Потом мы начали работать. Мы были едины настолько, что говорить об этом уже не было нужды. Весь клубок наших страхов, наших сомнений, и нашей надежды, и нашей веры, и нашей любви - все это было единым и не было плохо или хорошо. Это была одна энергия, созидательная энергия. Это эволюционировало с каждым днем. У Нины не было боли и сохранилось совершенно нормальное душевное состояние. Я проводила с ней из 24 минимум 22 часа в сутки - остальные два часа я что-то для нее готовила, то, что она хотела. Я давала ей контактно Рэйки каждый день, сеанс утром и вечером. Вхождение у нас было такое, что я не могла разделить, где она, а где я. Мой страх смерти и мое нежелание, чтобы она уходила, и ее нежелание - все слилось воедино. Когда я отпустила этот клубок - все стало энергией. Весь страх перед словом рак (этот страх был для меня конкретным, визуальным, красным раком, какой-то пульсирующий враг) прошел. И этот рак, мой враг - стал моим другом, и я полюбила его, и Нина полюбила его. Это произошло на 17-й день вечером. Она была совершенно гармоничной и умиротворенной. Нина уже спокойно говорила о своей болезни, о людях, которые умирают, о людях, которые находятся в больницах, и о людях, которые работают в больницах (она сама медик). О том милосердии, которое они проявляют, так как оплата у них мизерная. Люди работают там не за деньги. У Нины была огромная благодарность всему и вся и прощение и себе и другим. — 129 —
|