Три жизни

Вскоре они достигли ворот кладбища. Обе машины поехали по дорожке между могил. Наконец они достигли свежевырытой могилы с деревянным обрамлением и прикрепленным к нему блоком. Двое мужчин, стоящих возле ямы, подошли к катафалку. Директор и води­тель катафалка вышли, и вчетвером они открыли заднюю дверцу катафалка, вытащили гроб и направились к могиле. Четверо мусор­щиков следовали за ними. «Этот человек был атеистом, — заявил директор, — потому службы не будет. Поэтому похороны обойдутся вам несколько дешевле. Мы просто спустим гроб в яму и закопаем». Четверо сопровождающих согласно закивали. Гроб подцепили хому­тами и поставили на ролики. Он медленно стал опускаться на дно. Четверо мужчин подошли к зияющей яме, и один, заглянув в нее, сказал: «Бедный Молигрубер, никто в целом мире не позаботился о нем». Второй сказал: «Я думаю, что он найдет кого-нибудь, кто будет ухаживать за ним в том мире, куда он отправляется или уже отправил­ся». Затем они возвратились к машине, сели в нее и медленно поехали с кладбища. Двое мужчин, стоящих рядом с директором, подняли доски, и холмик земли у края могилы обрушился вниз, на крышку гроба с отвратительным звуком. Директор сказал: «Да забросайте яму землей и все». После этого он развернулся и пошел к катафалку. Шофер сел на место, завел мотор, и катафалк поехал обратно.

Молигрубер так и остался висеть там, не в состоянии двинуться с места. Он посмотрел вниз и подумал: «Итак, это конец жизни? Что же мне остается делать? Куда я отправлюсь дальше? Я всегда верил в то, что все кончается со смертью. Но вот пришла смерть, я нахожусь тут, а мое тело лежит в земле. Так где же я и что со мной?» Тут раздался громкий звук, словно сильный ветер гудел в телеграфных проводах, и Молигрубер обнаружил, что вновь уносится со страшной скоростью в ничто. Ничего не было перед ним, ничего не было за ним, ничего не было с обеих сторон от него, и он уносился в ничто.

Безмолвие! Безмолвие, ничего, кроме безмолвия. Он прислуши­вался очень внимательно, но не мог расслышать ни звука. Не слышно дыхания, не слышно сердцебиения. Он задержал дыхание, вернее ему показалось, что он задержал, и вдруг с ужасом осознал, что его сердце не бьется, а легкие не дышат. В силу привычки он приложил руку к груди, чтобы ощутить сердцебиение. У него создалось отчетливое впечатление о том, что он действительно приложил руку к груди, отчетливое представление о том, что все работает... но там не было ничего, ничего!

Тишина становилась гнетущей. Он беспокойно задвигался. Но задвигался ли? Сейчас он не был ни в чем уверен. Он попытался подвигать ногой, затем осторожно попытался покрутить пальцем. Но нет — ничего не вышло. Не было никаких ощущений, не было ощу­щения движения, не было ощущения того, что вообще что-то ЕСТЬ. Он откинулся назад (или ему показалось, что он откинулся) и попы­тался успокоиться, попытался привести в порядок свои мысли. Как вы можете чувствовать себя в самой сердцевине ничего, когда вы даже себя считаете несуществующим? Но он должен существовать, иначе как же объяснить то, что он способен был мыслить, если его вообще не существовало? Он подумал о гробе, зарытом в твердую, сухую землю, которая будет все высыхать и высыхать с каждым днем под безоблачным небом и палящим солнцем. Он думал.