Психотерапия в особых состояниях сознания

На лекциях о гипнозе Орн говорил студентам, что одним из характерных признаков гипнотического состояния является ката­лепсия[31] поднятой руки (что не соответствует действительности; каталепсия, как правило, проявляется в обеих руках одновремен­но, однако такое объяснение Орна казалось правдоподобным). Студенты, присутствовавшие на сеансе гипноза, видели, что па­циенты, согласно полученной ими ранее установке, демонстри­ровали каталепсию поднятой руки. Загипнотизированные после этого студенты также обнаруживали каталепсию одной руки.

В данном случае пациент получал от гипнотизёра точные, хотя и не прямые указания о том, как себя вести. Но вопрос о зависимости поведения гипнотизируемого от экспериментатора иногда очень труден, поскольку гипнотизер может даже безот­четно, бессознательно внушить именно то, что он ожидает получить у пациента. В работе под названием «Специфические требования экспериментальной ситуации» М. Орн описывает совокупность указаний, передающих намерения или желания гипнотизера (в том числе скрытые, невысказанные указания экспериментатора и указания, связанные с процессом самого эксперимента).

Одним из важных открытий явилось то, что специфические требования экспериментальной ситуации влияют не только на пациента, но и на экспериментатора. Гипноз во многих отно­шениях можно рассматривать как «folie a deux» (сумасшествие вдвоем), каждый из вовлеченных в гипнотические отношения играет ту роль, которую другой от него ожидает. Пациент ведет себя так, как будто он не может сопротивляться внушениям гипнотизера, а тот играет роль всемогущей особы. Например, если пациент испытывает внушенные галлюцинации, то гипно­тизер ведет себя так, будто эти галлюцинации отражают реаль­ные явления (обращаясь к специфике эриксонианского гипно­за, мы более подробно рассмотрим эти требования).

Это взаимное влияние гипнотизера и гипнотизируемого ярко проявилось в случае, когда экспериментатор был пред­убежден против пациента, полагая, что тот является симулян­том. На самом же деле пациент был способен впасть в глубокий транс. Гипнотический сеанс потерпел неудачу, так как пациент проявил враждебность к гипнотизеру, который, делая обычное внушение, не сумел вполне убедительно сыграть свою роль.

Бротто (1936) подчеркивал значение бессознательной связи между гипнотизером и пациентом. Он цитировал работу одного из хирургов, который использовал скопохлоралозу как вспо­могательное средство при анестезии. Бротто, как известно, считал, что этот препарат прежде всего способствует повыше­нию внушаемости. Хирург не разделял его мнения, так как «теоретически не признавал использования гипноза и внуше­ния». «Подмена воли, — говорил он (хирург), — это самая большая ошибка, которую может совершить человек по отно­шению к себе подобным». Бротто указывал: «Гипнотизеры обычно выбирают тех пациентов, которые для них желательны. Ж. Льеже и А. Льебо имели очень послушных пациентов. П. Буардель и Ж. Бабинский не могли заставить загипнотизирован­ных выполнить внушение, которое, как они считали, должно было вызвать возмущение их морального сознания. В сущности, пациенты всегда выполняют те основные внушения, которые соответствуют предвзятым идеям гипнотизера. Во времена Ж. Шарко считалось, что у истериков нервные припадки долж­ны иметь вид красочных зрелищ. Но Ж. Бабинский не признает подлинности этих кризов... Конечно, ему не придется их на­блюдать: сам того не подозревая, он внушит своим больным не проявлять больше этих признаков болезни» (Бротто, 1938).