|
На глубочайшем уровне название Сфинксовой бабочки указывало на Египетского Сфинкса. Этот образ разрушительной женщины (создания с человеческой головой и животным телом, душащего своих жертв) часто появляется на ЛСД сеансах в связи с агонией рождения и трансценденции. Рената обнаружила на перинатальном уровне, в процессе биологического рождения, глубочайшие бессознательные корни смешения и спутанности в ней секса и смерти. Трансформации терапевта на сеансах с сильным перинатальным акцентом очень различаются по качеству. Общее направление проективного изменения зависит от стадии процесса смерти-возрождения, или базовой перинатальной матрицы, которая активирована в данный момент. Основные элементы и атрибуты, связанные с каждой матрицей, очень рознятся. В случае БПМ I это трансцендентальная красота, безусловная любовь, растворение границ, атмосфера сверхъестественности, чувство заботы и защиты. Самое начало БПМ II включает глубокий метафизический страх, чувство угрозы и паранойю, и чувство потери свободы. Полностью раскрытая БМП II характеризуется атмосферой безвыходной ловушки, безнадежной жертвы, переживания бесконечных дьявольских пыток и потери души. БПМ III сообщает элементы титанической и кровавой борьбы с чертами садомазохизма, сексуальности и скатологии. Переход от БПМ III к БПМ IV переживается, как сокрушительное давление, вынуждающее совершенно и безусловно сдаться, ужасный страх уничтожения и ожидания катастрофы. Тогда БПМ IV имеет безупречное качество духовного освобождения, избавления от тьмы, спасения и озарения. Если субъект находится под влиянием одной из негативных перинатальных матриц, терапевт может казаться представителем элементов и движений, угрожающих не только индивиду, но и всему миру: шефом опасной подпольной организации, пытающимся поработить человечество представителем внеземной цивилизации, важным лидером Нацистов или Коммунистов, религиозным фанатиком, безумным гением-ученым или даже самим дьяволом. Под влиянием этих образов субъект может утратить представление о том, что это лишь символический процесс, и пережить полномерную параноидную реакцию. В более поверхностных и менее убедительных переживаниях на терапевта может проецироваться ряд специфических элементов перинатального символизма; он может превратиться в мифического монстра, пытающегося проглотить субъекта, в Великого Инквизитора, в коменданта концлагеря или в дьявольского садиста. Он или она может превратиться и в разные исторические фигуры, известные своей жестокостью, в извращенцев, копрофилов, воинов, тяжелобольных или раненых людей, конкистадоров, доколумбовых жрецов, карнавальные фигуры или распятого Христа. Конкретная форма этих трансформаций зависит от стадии процесса смерти-возрождения, уровня, на котором он переживается и от пассивной или активной роли субъекта. — 79 —
|