|
Работая в Мерилендском Центре Психиатрических Исследований, я организовал конференцию состава в Больнице Спринг Грув. Один из психиатров представлял случай Флоры, 28-летней одинокой пациентки, которая была более восьми месяцев госпитализирована в закрытом отделении. Была испробована вся возможная терапия, включая транквилизаторы, антидепрессанты, психотерапию и трудотерапию, но результатов не было, и ей грозил перевод в хроническое отделение. У Флоры была одна из самых сложных комбинаций симптомов и проблем, которые я когда-либо встречал в своей психиатрической практике. Когда ей было шестнадцать, она была членом банды, совершившей вооруженное ограбление и убившей ночного охранника. Как водитель автомобиля для бегства с места преступления, Флора провела четыре года в тюрьме и получила условно-досрочное освобождение. В течение последовавших буйных лет она стала зависимой от многих наркотиков и часто использовала высокие дозы психостимуляторов и барбитуратов. Её тяжелые депрессии были связаны с жестокими суицидальными тенденциями; у неё часто были импульсы к тому, чтобы вылететь на машине с обрыва или столкнуться с другой машиной. Она страдала от истерической рвоты, которая легко начиналась в ситуациях эмоционального возбуждения. Возможно, самой мучительной её жалобой был болезненный спазм лица, «невралгия тройничного нерва», для которой нейрохирург из Джона Хопкинса предложил операцию на мозге, состоящую в разрыве участвующих в этом нервов. Флора была лесбиянкой, и у неё были глубокие конфликты и чувство вины в связи с этим; у неё никогда в жизни не было гетеросексуальной связи. Ситуация ещё осложнялась тем, что она была предана суду за то, что сильно поранила свою девушку и соседа по комнате, пытаясь почистить ружье под воздействием героина. В конце конференции Спринг Грув выступивший психиатр спросил доктора Чарльзя Сэвэджа и меня, согласны ли мы провести ЛСД психотерапию. Мы наши это решение крайне трудным, особенно из-за того, что это происходило во время национальной истерии на тему ЛСД. У Флоры уже было криминальное прошлое, она имела доступ к оружию, и у неё были серьезные суицидальные тенденции. Мы хорошо понимали, что атмосфера была такова, что если бы мы провели с ней ЛСД сеанс, что бы ни произошло после этого момента, было бы автоматически приписано препарату, без учета её прошлой истории. С другой стороны, всё остальное было испробовано без успеха, и ей грозило провести остаток жизни в хроническом отделении. Наконец, мы решили испытать удачу и принять её в ЛСД программу, ощущая, что её отчаянная ситуация оправдывала риск. — 245 —
|