Начала христианской психологии

Это преображение, христианизация основ должна, наконец, уничто­жить вековой разрыв научной психологии и христианства, являющийся немаловажным проявлением общей болезни - расщепления, обособ­ления науки и религии. Теперь же надо искать пути сближения, вернее, соотнесения науки и религии как разных сторон служения, - материально-конкретной и смысловой, без которой эта материальность бессмысленна, безжизненна и неуправляемо опасна.

Конечно, призыв этот сейчас в изуродованной советской властью стране справедливо может показаться весьма беспочвенным. Ведь только что доказывалось, что нынешний постсоветский человек по внутренней сути группоцентричен. Он не может пока реально воз­выситься до просоциальных ценностей, не говоря уже о духовности. И все же возрождение подчиняется отнюдь не строго формальной логике. Формальнологически дело выглядит вообще проигранным: се­годня вокруг нас обозленный эгоцентризм и группоцентризм, граждан­ские и межнациональные распри (и уже войны), поверхностное увле­чение Западом, распродажа нефти, металла, матрешек, совести и чести. Однако огонь культуры не угас вовсе, не мог угаснуть даже за эти страшные богоборческие годы. Мы находимся не в положении князя Владимира, перед которым во времена крещения Руси рас­стилалась пашня язычества. Перед нами в России пусть и порядком порушенная, извращенная, отравленная ядами коммунизма, но право­славная христианская почва. Прибалты, естественно, прибегут к про­тестантизму и католицизму и если войдут в мир, то на тяге идеального стремления к соответствующим ценностям. Азиатские и кавказские народы бывшего СССР (исключая Армению и Грузию) впадут в уготованное им русло магометанства с соответствующими вариантами (турецко-капиталистическим или ирано-фундаменталистским). Буря­тия, Калмыкия восстановят, естественно, не христианство или ислам, а ламаизм. Каждый, выйдя из коридоров (застенков) советской культуры, пусть побитым и даже изувеченным, потянется к своему корню и культу[25].

Что касается российской психологии, то речь идет о привнесении в

нее такого подхода, который бы соотносился, исходил из представлений о предельных, конечных смыслах бытия человека, его роли и назна­чения в этом мире и рассматривал бы психическую жизнь как реальный процесс боговоплощения, возвращения, подражания Христу. Реаль­ный - значит драматический, подчас трагический, со всеми его от­ступлениями и падениями, однако ориентируемый, животворимый светом и смыслом христианской культуры и культа.