|
Повторные действия и проигрывание подавленных переживаний необходимы для упрочения вспоминания и перевода в сознательную форму некоторых самых неприемлемых подсознательных фантазий. И психодрама, и психоанализ сходятся во мнении относительно важности превращения неспонтанных “там и тогда” действий (импульсивных или подавленных) в более спонтанные “здесь и теперь” действия. Оба подхода совпадают во мнении, что цель состоит в сужении пропасти между сознательным опытом (моторной и аффективной разрядки) и подсознательным значением тех же самых действий. Первоначальное противоречие относительно отыгрывания в действии, существовавшее между психоанализом и психодрамой, потеряло, таким образом, большую часть своего содержания. 11. Магия До настоящего момента обсуждение исцеляющих свойств психодрамы было ограничено специфическими аспектами этого метода, такими, как катарсис, инсайт-в-действии, “теле”, “как будто” и отыгрывание в действии. Представляется, однако, что в психодраме присутствуют и другие, более общие, но не менее могущественные аспекты исцеления, которые также влияют на исход дела. Эти общие, или “неспецифические”, аспекты, присущи разнообразным и универсальным способам лечения и действуют в большинстве психотерапий (Frank, 1961). Судя по их взаимоотношениям с общими целительными аспектами, психодраматистов можно рассматривать как современных шаманов — это доктора-колдуны и знахари, прошедшие обучение или обладающие врожденными способностями приносить облегчение, которое трудно, если вообще возможно, объяснить. В первый раз я ощутил присутствие таких неспецифических факторов, когда много лет назад вел одну психодраму. В начале сессии я был раздражен своими действиями. Я хотел сделать что-либо для достижения некоторого прогресса, но со всей очевидностью “застрял” и был на грани провала. В поисках способа продолжить психодраму я тихонько дотронулся до шеи женщины-протагониста. Это словно освободило ее, и она начала раскрываться. Ее слова резонировали с ладонью моей руки, теплый поток энергии поднимался у меня изнутри, и я чувствовал, как в моей голове проясняется. Одновременно я начал чувствовать эмпатию, становясь психодраматическим дублем протагонистки. Я теперь ощущал эту женщину как часть самого себя, а не как отдельного человека. Думаю, она это почувствовала, что, возможно, придало ей сил для самораскрытия. Начиная с этого момента, сессия продолжалась сама собой от сцены к сцене с удовлетворительной терапевтической полнотой, что, казалось, шло изнутри протагонистки, без сознательных усилий с моей стороны. Когда я закончил, я подумал, что, может быть, сам старик Морено удостоил бы меня кивком. Протагонистка, да и вся группа выглядели определенно зачарованными. Я же плохо понимал, что произошло, и чувствовал себя совершенно выжатым. Как бы то ни было, а такой способ ведения психодрамы выпил всю мою энергию, физическую и умственную. “Есть магия в психодраме, — подумал я тогда, — и она действует на всех нас”. — 117 —
|