|
Почему же отцовский комплекс ребенка всплывает в сознании взрослого, зрелого человека? Это происходит, во-первых, в силу фундаментальности детских переживаний ("ребенок - есть отец взрослого"). Во-вторых, потому что либидо всегда привязывается к своим объектам, образы которых персонифицируются и начинают выполнять защитную функцию. И, в-третьих, взрослый человек не меньше, чем ребенок, нуждается в защите от мощных, чуждых сил мира. В борьбе с ними у него нет реального помощника, он должен сам его измыслить, сфантазировать в соответствии с отцовским образом. В отношении к отцу всегда проступает амбивалентность: к нему тянутся, им восхищаются и его боятся. Он сам представляет собой угрозу - видимо, ввиду характера его отношений с матерью, которой он повелевает. Ведь мать - главный источник тепла, пищи, заботы и ласки. Приметы такой амбивалентности запечатлены во всех религиях. Бог не только сам по себе любвеобилен, но и строг. Он является средоточием божественного блага и повелителем земных благ. От него зависит, станут ли эти блага доступны человеку. Таким образом, обнажается психологический генезис религиозных переживаний. Потребность в любящей защите, которая когда-то удовлетворялась присутствием отца, вызывает веру в существование Бога и во множество других вещей, которые никогда никому не были явлены и существование которых нельзя доказать. Фрейд считает, что вера в мировую справедливость, бессмертие души, приход мессии и утверждение золотого века, не говоря уже о вере конкретных людей и народов в исполнение их заветных чаяний столь наивны, столь неправдоподобны, столь сильно противоречат добытому в трудах знанию, что мы вправе сравнивать их с бредовыми идеями. Сходство религии с неврозом подтверждается еще и тем, что религиозные иллюзии не случайны, а строго соответствуют самым древним, настойчивым желаниям человека. В этом их сила, но также и слабость. Называя религиозные верования иллюзиями, Фрейд не хочет сказать, что они - суть заблуждения. Психоанализ не оценивает истинности или ложности религиозных или иных идей, а лишь выясняет их психологическое значение - на фоне того, что нам известно из опыта и того, на что направлены наши желания. Большинство общих идей, выработанных человечеством, столь же недоказуемы, сколь и неопровержимы. Для Фрейда лишь научная работа, то есть опытное, целенаправленное, систематическое исследование может вести к познанию реальности. Однако - и здесь мы должны воздать должное интеллектуальному мужеству Фрейда, - он задает сам себе вопрос, угрожающий его собственным убеждениям. Если религия есть иллюзия, то не следует ли считать иллюзиями также веру в государство, уважение к собственности, праву, веру в любовь и веру в науку? Самые тщательные наблюдения и самые строгие научные рассуждения не очень то далеко продвинули нас в постижении внешней реальности. Но Фрейд признает, что он не в силах ответить на столь широко поставленный вопрос об истинности или иллюзорности культуры и сужает его, ограничиваясь прослеживанием судеб одной - единственной иллюзии - религиозной. — 65 —
|