|
Каждый человек что-то сознает, о чем-нибудь мыслит, на что-то надеется, что-то любит. Можно верить в Бога или в то, что Его - не существует, но нельзя ни во что не верить. Объекты веры, заботы, любви - меняются, но сами потребности верить, заботиться, любить - остаются. Экзистенциальные потребности по ряду признаков отличаются от любых других. Во-первых, своей непреходящестью, неудовлетворяемостью. Голод, сексуальная потребность могут быть удовлетворены. Социальные проблемы, связанные с бедностью, общественным порядком, всеобщей грамотностью, равенством прав, гражданским согласием, хотя и сложны, но разрешимы. Глупо и недостойно человека всегда желать досыта поесть и никогда не иметь такой возможности, всегда мечтать о богатстве и оставаться бедным, всегда надеяться на мир, но все время воевать. Но потребность любить, надеяться, верить по самой своей природе неразрешима никаким "конечным действием", конкретным поступком. Во-вторых, экзистенциальные потребности разрешаются под знаком разума и свободы. Они так или иначе осознаются и для их удовлетворения человек должен совершить какой-то выбор. В-третьих, экзистенциальные потребности непосредственно включены в "человеческую ситуацию". Они являются вечными, характеризуют всего человека. Они свидетельствуют о здоровье, нормальном состоянии, а их отсутствие - о патологии. Того, кто никого и ничего не любит и ни на что не надеется - нельзя считать человеком. Экзистенциальные потребности ниоткуда не выводятся. Они даны вместе с жизнью, в то время как специфические потребности организма и духовно-культурной жизни обусловлены полом, возрастом, гражданским состоянием и другими конкретными обстоятельствами. "Человеческая ситуация" в основе своей - противоречива, драматична. Разум - гордость и достоинство человека - есть также и его проклятье. Всякое затруднение человек преодолевает с помощью мысли. Но чем шире и яснее он мыслит, тем острее и мучительней осознает свое одиночество, свою конечность, смертность и ограниченность. Итог мудрости, к которой приходит человек к концу жизни - это сократовское: "Я знаю лишь то, что ничего не знаю". Это не острота, а адекватное выражение "человеческой ситуации". Человек не может удовлетвориться ограниченной суммой знаний, монотонно-инстинктивным существованием или добросовестном выполнение социальной роли. Он всегда преодолевает самого себя, нарушает какие-то границы. Социальная жизнь и динамизм истории с ее скачками "вперед" и откатами "назад" - связаны, по Фромму, не столько с социальными и классовыми противоречиями, сколько с экзистенциальными дихотомиями, укорененными в человеческой природе. Эти дихотомии принципиально неразрешимы - ни практически, ни интеллектуально. Например, сколько бы человека ни думал о естественности смерти для каждого живого существа, он никогда не сможет приучить себя к мысли, что его когда-нибудь не будет на свете. Как неразрешима дихотомия между "бытием к смерти" и верой в бессмертие, так неразрешимо и противоречие между богатством родовых возможностей и ограниченностью их реализации отдельным человеком. Полная самореализация личности должна была бы означать возможность для человека испытать все, что, в принципе, может испытать человек. Но мы знаем, что всякий успех, всякое достижение покупаются ценой какого-то ограничения. Любовь, наука, искусство требуют огромной самоотдачи, а значит - отказа от многого. Отсюда - вечная неудовлетворенность человека настоящим. Кто может сказать: "Остановись, мгновенье, ты - прекрасно"? Неудовлетворенность, извечное ощущение противоречивости бытия заставляют человека творить, искать, познавать. — 185 —
|