|
По поводу ряда тиков, соответственно — стереотипий, можно с уверенностью предположить, что они обладают еще одной, побочной (если не основной) функцией, а именно — время от времени заставляют чувствовать отдельные части тела и уделять им внимание. Это, например, уже упоминавшееся поглаживание талии, привычка одергивать и что-то поправлять в одежде, потягивать шеей, выпячивать грудь (у женщин), постоянно облизывать и кусать губы, а также в какой-то мере — искаженные гримасы, «цыканье зубом» и т. д. Скорее всего в таких случаях тик проистекает от конституционального нарциссизма, при котором даже банальные и неминуемые внешние раздражения вызывают определенный моторный симптом. Им противостоят случаи, при которых можно говорить о патоневротических тиках, аномальной «либидо-оккупации» патологически измененных или травмированных органов. В разбираемом нами источнике приводится несколько показательных примеров этого. «Одна девушка склоняет голову на плечо, чтобы утишить боль, причина которой — абсцесс зуба. Это движение обусловлено конкретной причиной, это намеренная, обдуманная мышечная реакция, которая, вне всякого сомнения, осуществляется при участии коры головного мозга. Прижимая щеку к плечу и таким образом согревая ее, больная действительно хочет успокоить боль. Но абсцесс продолжается, жест повторяется все менее намеренно и все более — по привычке и наконец становится автоматическим. Однако этот жест все еще имеет конкретную причину и цель. И до некоторого момента в нем нет ничего аномального. Наконец абсцесс вылечен, боль прошла. И все-таки девушка то и дело на мгновение склоняет голову к плечу. Что же теперь является причиной этого движения? В чем его цель? Ни того, ни другого больше нет. Этот изначально намеренный, координированный, систематический процесс повторяется теперь автоматически, без причины и цели. Этот процесс и есть тик». Конечно, в этом объяснении можно найти недостатки. Ведь авторы ничего не знают о «психическом бессознательном», они полагают, что тики — в противоположность сознательному волевому действию — возникают без участия души, и поскольку от их внимания ускользают возможность психической фиксации воспоминания о травме и тенденция к ее воспроизведению, идущая из бессознательного, — они считают тик бессмысленным и бесцельным. Психоаналитику же сразу бросается в глаза аналогия возникновения этого тика с возникновением какого-то конверсионно-истерического симптома в смысле Брейера и Фрейда. И то, и другое — результат возвращения к возможно уже забытой травме, по той причине, что вызванный ею аффект не разрядился полностью при самой травме; однако между этими двумя состояниями имеются и весьма существенные различия. При истерии телесный симптом служит лишь символом какого-то душевного потрясения; аффект этого потрясения был когда-то подавлен, а воспоминание о нем вытеснено. При истинном тике травмой является органическое повреждение, но и такая травма в неменьшей степени, чем душевный конфликт, способна оставлять о себе патогенные воспоминания. (Относительная независимость тиков от актуальных патологических изменений и их зависимость от воспоминаний говорят в пользу того, что «стойкое изменение» после травмы сохраняется не на периферии, не в самом органе, а в психической репрезентации этого органа.) Истерия является «неврозом перенесения», при котором либидинозное отношение к объекту (к личности) было вытеснено, а потом вернулось в симптоме конверсии, как бы аутоэротически символизировавшись в собственном теле. При тике, напротив, создается впечатление, что позади симптома вообще не скрывается никакого объектного отношения; здесь патогенно воздействует воспоминание об органической травме как таковой. — 99 —
|