Тело и подсознание

Признание враждебности окружающего мира все же менее отвратительно, чем его непризнание. Таким образом, менее отвратительное воспринимается как некоторое удовлетворение и как таковое может быть утверждено. С учетом рекомпенсации и ухода от еще большей степени отвращения смысл утверждения ненависти (отвращения) понимается в качестве всеобщего принципа, состоящего в получении удовольствия. Но одновременно мы постулируем воздействие нового инструмента на механизм психики, так сказать, счетной машины, инсталляция которой ставит перед нами новые, возможно, более сложные загадки. Мы еще вернемся к проблеме психической математики, но сначала рассмотрим содержательные стороны функционирования психики, посредством которых младенец приходит к признанию реальности.

Когда Фрейд утверждает, что человек тщательно, порой с ритмическими интервалами «ощупывает» и небольшими порциями «потребляет» окружающий мир, то он, очевидно, пользуется примером младенца, ищущего материнскую грудь, как подготовкой к будущей работе мышления.

Аналогичный ход рассуждений в моей работе («Опыт на основе теории гениталий») позволил найти сходство акта мышления с обнюхиванием, так как при этом «потребляются» более тонкие и мелкие порции (пробы). Только в результате благоприятного ощущения осуществляется, например, прием пищи. Следовательно, существует весьма значительное интеллектуальное различие между ребенком, берущим в рот все что попало и взрослым, использующим только приятно пахнущее. Задержимся на примере ребенка, желающего есть, впервые ощутившего ненависть к голоду и жажде. Что происходит при этом органически и духовно?

Находясь в донарциссическом периоде, ребенок знал только себя, ничего не ведал о существовании чужого внешнего мира, в том числе и отдельно существующей от него матери, не различал доброе и злое. Но, возможно, в связи с физиологической деструкцией, вызываемой отсутствием питательных веществ в организме, происходит «расслоение инстинктов» и в психике, выражающееся сначала в некоординированной моторной разрядке и крике, что можно сравнить с выражением гнева у взрослых. Когда после долгого ожидания и крика ребенок снова получает материнскую грудь, то она уже не индифферентная вещь, которая всегда тут при необходимости, а объект любви и ненависти. Ненависти — потому, что какое-то время ребенок был ее лишен; любви — потому, что после лишения наступало более интенсивное удовлетворение. И одновременно становится фактом еще темного представления об объекте.

Данный пример, полагаю, иллюстрирует важнейшие положения в эссе Фрейда «Отрицание». «Первой ближайшей проверкой реальности, — пишет он, — является не реальное восприятие представленного объекта, а повторное установление его бытия, дабы убедиться в его существовании». И далее: «Условием для проверки реальности является понимание потери объектов, которые когда-то приносили реальное удовлетворение». Хотелось бы только добавить, что реальное восприятие объекта обязательно связано с отмеченным выше «расслоением инстинктов». Объекты, которые нас постоянно любят, т.е. всегда удовлетворяют наши потребности, мы просто относим к нашему субъективному Я; враждебные нам объекты мы вытесняем; а объекты, которые не находятся постоянно в нашем распоряжении, любим как приносящие нам удовлетворение и ненавидим как не всегда послушные нам. Они создают в нашей психической жизни особые признаки — следы воспоминаний. Мы рады, обнаруживая их в реальности, так как можем снова их любить. Если же мы не видим объект, но не можем его игнорировать, то это, подтверждая его существование, указывает также, что мы хотели бы его любить, но этому препятствуют «ухищрения объекта». Так и дикарь, убив врага, оказывает ему затем почести, демонстрируя тем самым, что хотел бы жить в гармонии с окружающей природой, но этому препятствует существование «мешающих объектов».