Тайная жизнь Карла Юнга

От медицинского лечения к культурному движению
Поначалу Фрейд задумывал психоанализ как новую форму медицинского лечения и обещал лучшее существование (свободу от симптомов и самопознание) тем, кто успешно прошел анализ. Ключом к подобной ревитализации был свободный доступ к памяти, в том числе и инфантильной, сексуальной, и, прежде всего, личной. Истерики, как утверждали Фрейд и его наставник Йозеф Брейер в их совместной книге 1895-го года "Исследование истерии", страдают от "воспоминаний"7. Психоанализ, в том виде, в котором Фрейд начал его развивать с 1896 г., предоставлял магический справочник для обуздания силы таких аффективно заряженных воспоминаний после того, как они освобождались от своих бессознательных цепей.
Фрейд столь сильно вознесся в двадцатом веке, что мы порой склонны забывать, сколь малой известностью он пользовался в начале своей карьеры. До Первой мировой войны средний статистический гражданин Австро-Венгерской империи, вероятно, даже не знал его имени. (В сегодняшней Австрии его изображение имеется на денежных купюрах.) Вплоть до 1902 г. Фрейд по большей части работал в "царственном уединении" и, по сути, сам и был психоаналитическим движением. В том решающем году четверо венских врачей (большинство из которых были терапевтами) еврейской национальности встретились у Фрейда в квартире, где потом в среду по вечерам стали проводиться знаменитые заседания Венского психологического общества. Этими врачами были: Альфред Адлер, Вильгельм Штекель, Макс Каган и Рудольф Райтлер. К тому времени, когда Фрейд с Юнгом начали свою переписку, количество членов общества выросло до семнадцати. Еще через два года(в 1908 г.) сорок участников из шести стран посетили первый конгресс Международной психоаналитической ассоциации в Зальцбурге.
Приход швейцарского контингента из Бургхельцли легитимировал психоаналитическое движение в масштабах Европы. Тот факт, что психоанализ, рассматривавшийся до тех пор как чисто еврейское событие, привлек внимание Блейлера и его шатата, состоявшего преимущественно из швейцарцев-христиан, был большой удачей для Фрейда и расширил его влияние.
Юнг был главным организатором движения, а когда в 1910 г. была основана Международная психоаналитическая ассоциация, он стал ее первым президентом. В психоанализе его по всей видимости привлекала возможность быть агентом культурной ревитализации посредством развития таких основных ницшеанских тем как обнажение, разрывание цепей, иррациональность и сексуальность. И в этом он был не одинок.
Человеком, ознаменовавшим превращение психоаналитического движения в мировоззрение, был коллега Юнга по Бургхельцли Франц Риклин. В 1908 г. в публикации, которая также была представлена им на конгрессе в Зальцбурге, Риклин использовал психоаналитическую теорию для интерпретации сказочных историй8. Примечательно, что в данном случае анализ впервые был сосредоточен не на материале пациента. Вскоре появились другие книги, в которых анализировались вагнеровские оперы, мифы, легенды, художники и их картины и т.д. Претензии психоанализа на научность основывались на применении метода в клинических условиях, где аналитические гипотезы могли быть проверены на свободных ассоциациях живых людей. Когда же теория начала прилагаться к сказочным историям и другим произведениям культуры, психоанализ тут же превратился в мировоззрение, с помощью которого может быть понята вся человеческая история. Искусство, религия и музыка, точно так же как до этого свободные ассоциации пациента в ходе анализа, стали продуктами бессознательного и, соответственно, удобным объектом для истолкования. С этого момента все большее число представителей гуманитарных наук начали проявлять к психоанализу активный интерес, чем создали ему привлекательный имидж в глазах литераторов и художников, включая таких людей, как Лу Андреас-Саломе, которая навсегда стала другом Фрейда.
Безусловно, основной проблемой данного приложения психоаналитической теории была безответность инертного материала. Клинические гипотезы не поддавались проверке, как это было в случае с двухсторонним взаимодействием между аналитиком и пациентом. У произведения искусства, сказочной истории, героического мифа или вагнеровской оперы было лишь новое, "подлинное" значение, найденное в нем, написавшим об этом, аналитиком. Любые претензии на верифицируемость психоаналитических суждений рассыпались в прах. В связи с подобными затруднениями такие современные критики психоанализа как Фредерик Круз могут с полным правом утверждать, что психоанализ создал больше прихожан, чем приходов.