|
Вполне очевидно, что случай, подобный описанному здесь, мог бы послужить поводом для дискуссии о всех результатах и проблемах психоанализа. Это была бы бесконечная и ничем не оправдываемая работа. Нужно сказать себе, что из одного случая всего не узнаешь, всего с его помощью не разрешишь, и удовлетвориться тем, чтобы использовать его для того, что он всего яснее обнаруживает. Задача дать объяснения, стоящая перед психоанализом вообще, узко ограничена. Объяснять нужно бросающиеся в глаза симптомы, вскрывая их происхождение; психических механизмов и влечений, к которым приходишь таким путем, объяснять не приходится, их можно только описать. Чтобы прийти к новым общим положениям, выводя их из того, что констатировано в отношении этих последних пунктов, нужно иметь много таких хорошо и глубоко проанализированных случаев. Их нелегко получить, каждый в отдельности требует долголетней работы. В этой области возможен поэтому только очень медленный успех. Весьма естественно поэтому искушение «наскрести» у некоторого числа лиц на психической поверхности кое‑какие данные, остальное заменить общими соображениями, а потом поставить под защиту какого‑нибудь философского направления. В пользу такого метода можно привести и практическую необходимость, но требования науки нельзя удовлетворить никаким суррогатом. Я хочу попробовать набросать синтетический обзор сексуального развития моего пациента, при котором могу начать с самых ранних проявлений. Первое, что мы о нем слышим, это нарушение удовольствия от еды, в котором я, на основании опыта в других случаях, однако без какой бы то ни было категоричности склонен видеть результат какого‑то процесса в сексуальной области. Первую явно сексуальную организацию я должен видеть в так называемой каннибальной, или оральной фазе, в которой главную роль еще играет первоначальная связь сексуального возбуждения с влечением к пище. Непосредственных проявлений этой фазы ждать не приходится, но при наступлении каких‑нибудь нарушений в этой области должны быть соответствующие проявления. Нарушение влечения к пище – которое может, разумеется, иметь еще и другие причины – обращает наше внимание на то, что организму не удалось справиться с сексуальным возбуждением. Сексуальной целью этой фазы мог бы быть только каннибализм, пожирание; у нашего пациента это проявляется как регрессия в более высокой степени в виде страха: быть съеденным волком. Известно, что в гораздо более старшем возрасте у девушек, во время наступления половой зрелости или вскоре после этого, встречается невроз, выражающий отрицание сексуальности посредством анорексии; ее можно связать с этой оральной фазой сексуальной жизни. На высоте пароксизма влюбленности («я бы мог тебя съесть от любви») и в ласковом общении с маленькими детьми, причем взрослый сам ведет себя как ребенок, опять проявляется любовная цель оральной организации. В другом месте я высказал предположение, что у отца моего пациента была привычка «ласковой ругани», что он играл с ребенком в волка или собаку и в шутку угрожал, что сожрет его. Пациент подтвердил это предположение своим странным поведением в «перенесении». Как только он, отступая перед трудностями лечения, возвращался к «перенесению», он угрожал тем, что съест, сожрет, а позже всевозможными другими истязаниями, что было только выражением нежности. — 233 —
|