|
Кастрировать язык для начала, свести его к минимуму, необходимому, чтобы он вещами мог овладеть, - вот принцип того, что называют обычно трансцендентальной аналитикой. В общем, люди постарались как можно больше - хотя не полностью, конечно, - отделить язык от вещей, с которыми он так сросся было в эпоху, которая возникновению современной науки предшествовала, - отделить, чтобы свести его исключительно к функции вопрошания. Теперь дело, похоже, вновь усложняется. Разве не констатируем мы, с одной стороны, странные конвульсии, которые возникают в вещах в связи с тем способом, которым мы о них вопрошаем, и, с Другой, любопытные тупики языка, который в момент, когда мы о 412 Жак Лака! ? Образования бессознательного: глава XX 413 вещах говорим, становится нам вдруг решительно непонятен? Нас это, впрочем, не касается. Нас интересует человек. А когда речь заходит о человеке, язык наш, надо сознаться, так и остается к своему предмету прочно привязан. Мы только думаем, что он уже выработан, применяя к вещам человеческого мира дискурс Академии или опирающийся на психологию дискурс психиатрии, - пока новый порядок вещей не наступит, это, по сути, одно и то же. Нетрудно убедиться, насколько построения, которым мы в рамках этих дискурсов доверяемся, бедны, а главное - неподвижны. И в самом деле - рассуждая вот уже целый век о галлюцинации, психиатры так и не сумели всерьез и толком определить, что же это такое. Подобную же беспомощность демонстрирует весь язык психиатрической психологии вообще - убожество его просто бросается в глаза. Мы говорим, например, об овеществлении той или иной функции и чувствуем условность этих овеществлений, рассуждая, скажем, на языке Блейлера о рассогласованности в шизофрении. При этом, произнося слово овеществление, мы всерьез полагаем, будто формируем серьезную критическую позицию. Что я имею в виду? Я вовсе не упрекаю психологию в том, что она рассматривает человека как вещь. Было бы здорово, коли бы это ей удалось -ведь это и есть цель науки о человеке. Беда лишь в том, что вещь, которую она из него делает, - это всего-навсего преждевременно огустевший язык, слишком поспешно подставивший свою собственную, присущую ему как языку форму, на место чего-то такого, что изначально в ткань языка вплетено. То, что мы называем образованиями бессознательного, то есть то, что Фрейд нам под этим именем преподносит, - это не что иное, как врастание чего-то первичного в язык. Вот почему он называет это первичным процессом. Язык накладывает на это первичное свою печать - именно поэтому и можно сказать, что открытие Фрейда, открытие бессознательного, было подготовлено вопроша-нием этого первичного, которое, как было выяснено уже прежде, имеет языковое строение. — 303 —
|