|
Также внезапно он вспомнил о приглашении на вечерний ужин и опечалился. Но теперь было уже слишком поздно. И эту ошибку или ляпсус, его непризнанное чувство отметило точно. Хотя интроверт боится жизненных требований, в нем также присутствует скрытая надменность смешанная с робостью. Он думает: “Я пошлю этой даме свое стихотворение, это лучшее, что я могу для нее сделать”. Но действительно ли он так поступит, или же только подумает об этом? А если и пошлет, то поймет ли это хозяйка? Бедный поэт, комичный и гротескный в своей близорукости и постоянных невзгодах, — этот дурак, убегающий от общества со своей радостью и конфликтами — может быть он родил стихотворение всеобщего смысла и значения.
Группа Разговор за ужином постепенно становится оживленным. Политика, театр, нашумевшие судебные случаи, книги и фильмы — все это обсуждается с энтузиазмом. Оба экстраверта, адвокатесса и предприниматель, вовлечены в горячий спор. Профессор молчит. На больших вечеринках он чувствует себя неловко,— каким-то инертным, замедленным,— и, к тому же, он совершенно не рад всему этому надуманному окружению. В конце ужина, противу своему же собственному правилу, он вдруг нарушает молчание. О чем же он говорит? О своем хобби — о сонной болезни. Но, так как его чувствующая функция неразвита и инфантильна, то он не осознает ни реакции других гостей, ни своей собственной неуместности. Собравшиеся реагируют на профессорский дискурс по-разному, каждый по-своему. Адвокатесса всегда любопытна к заслуживающим внимания идеям, особенно в области образования; предпринимателя больше всего интересует то, что профессор говорит о практическом применении своей работы; изысканного хозяина тошнит от описания болезни, и в его пищеварении происходит сбой. Но самую сильную реакцию испытывает хозяйка. С самого начала она пыталась, но безуспешно, направить длинный профессорский монолог в другое русло. В конце концов, отчаявшись следовать ходу разговора, она сдалась. Не в силах уловить суть произносимого, она сочла разговор профессора до некоторой степени обидным. Ее счастливое лицо упало, ресницы отяжелели, и ей сделалось до смерти скучно. Только в конце вечера, показывая дом и детей жене предпринимателя, она вновь ощутила свою живую натуру, и счастливое расположение духа вернулось к ней. Определение терминов К. Г. Юнг * Может быть, читателю покажется излишним, что к тексту моего исследования я прибавляю отдельную главу, посвященную определению понятий. Но долгий опыт убедил меня в том, что именно в психологических исследованиях даже самое бережное обращение с понятиями и выражениями не может быть чрезмерным, потому что именно в области психологии, как нигде, встречается величайшее разнообразие в определении понятий, которое нередко является поводом для самых упорных недоразумений. Эта неурядица происходит, по-видимому, не только оттого, что психология — наука еще молодая, но и оттого, что материал опыта, материал научного рассмотрения не может быть поднесен к глазам читателя в конкретном виде. Психолог-исследователь снова и снова чувствует себя вынужденным изображать наблюдаемую им действительность в пространных и опосредствующих, иносказательных описаниях. О прямой передаче может быть речь лишь постольку, поскольку сообщаются элементарные факты, доступные подсчету и измерению. Но многое ли в области действительной психологии человека переживается и наблюдается как факт, доступный счету и измерению? Такие фактические данные существуют, и я думаю, что, именно, моими работами об ассоциациях я доказал, что количественному измерению доступны и очень сложные психологические факты. Но тот, кто глубже проник в сущность психологии и предъявляет к психологии как науке более высокие требования, а именно, чтобы она не только влачила жалкое существование, ограниченное пределами естественно-научной методики, тот, наверное убедился в том, что экспериментальной методике никогда не удастся достаточно правильно подойти к сущности человеческой души или хотя бы набросать приблизительно верную картину сложных психических явлений. — 79 —
|