|
Второй принцип — диалогичности — можно назвать учетом присутствия Другого. Он отсылает аналитика к представлению о необходимости точно атрибутировать высказывание некоему субъекту, который во многих случаях не обязательно совпадает с сознательным Я (эго) говорящего. Во всех случаях, когда один собеседник сказал нечто, чего вовсе не намеревался говорить, а его партнер услышал не то, что было произнесено (или не услышал произнесенного), мы имеем дело с удвоением участников диалога. Рефлексия по поводу Другого, имеющего конститутивный характер, исходит из теории высказывания и под влиянием глубинной психологии (особенно структурного психоанализа) претерпевает существенное расширение, затрагивая проблему субъекта, тесно связанную с его незнанием как смысла высказывания, так и коннотативной семантики произнесенного. Присутствие Другого является составной частью речи любого субъекта, причем их диалог в психотерапии чаще понимается как противостояние, взаимоисключение, а не взаимодействие. Связь с Другим заключает рефлексию смысла высказываний в очень жесткие рамки. Кроме того, субъект речи детерминирован своей связью с внешним миром, окружающей действительностью; это децентрализованный, расщепленный субъект, причем расщеп- [326] ление, вводящее Другого, имеет конституирующий (для субъекта) и структурирующий (для дискурса) характер. Психотерапевт, слушая речь клиента, всегда имеет в виду, что сама материальная структура языка позволяет, чтобы в линейности речевой цепочки звучала непредумышленная полифония, через которую и можно выявить следы бессознательного. Когда клиент говорит, он использует язык в том числе и как поразительный способ создания двусмысленности — к его услугам полисемия, омонимия, безграничные просторы коннотативных значений, тропы (в особенности метафора и метонимия), риторические фигуры речи. В ходе речевого взаимодействия всегда имеется что-нибудь дополнительное и непрошеное, и не только в случае оговорки, когда "другое означающее" занимает в цепочке место запланированного, а постоянно, за счет избытка смысла по сравнению с тем, что хотелось высказать, так что ни один говорящий субъект не может похвастаться тем, что он имеет власть над многочисленными отзвуками произнесенного. Это свойство акта речи я, вслед за Ж-Отье-Ревю [27], склонна считать неизбежным и позитивным. Психоаналитическая терапия имеет сугубо лингвистический характер. Она возможна лишь постольку, поскольку клиенты говорят больше, чем знают, не знают, что говорят, говорят не то, что произносят и т.п. Дискурс весь пронизан бессознательным вследствие того, что структурно внутри субъекта имеется Другой. Разведение позиций субъекта и Другого, равно как и атрибуция дискурса одному из них, возможны чисто лингвистическим способом, при котором Я рассматривается как означающее, "шифтер" или индикатив, указывающий в подлежащем того, кто ведет речь. Соответственно, ответ аналитика может быть обращен к субъекту, или Другому, или адресоваться им обоим. Так анализ дискурса позволяет терапевту в ходе беседы с клиентом включиться в полифонию составляющих ее голосов. — 228 —
|