|
Я написал эту главу, чтобы получить удовольствие от чтения поэзии и с наслажением сказать о ней, и предлагаю читателю прочесть ее именно так. Это глава, написанная без заботы о ее “полезности” для аналитического читателя. (Я оставляю читателю возможность при желании устанавливать какие-то связи между переживанием слушания поэзии и языка, создаваемого в аналитических отношениях.) Если эта глава окажется без претензий на “полезность”, мы с читателем вольны делать с этим все что угодно или совсем ничего. Поэт А.Р. Аммонс (Ammons 1968) сказал об этом гораздо лучше, чем могу я, сравнив поэзию с прогулкой: “Вы можете спросить, для чего нужны прогулки... Прогулки бесполезны. Так же и стихи... Прогулка ничего не означает, и это способ сказать, что в какой-то степени она значит все, что вы можете заставить ее означать, и всегда больше, чем вы можете заставить ее значить... Только бесполезность достаточно пуста, чтобы в ней содержалось столько пользы... Только бесполезность может позволить прогулке быть полностью самой собой”. Я не стану пытаться проникнуть “за” язык, который обсуждаю, но попытаюсь проникнуть в язык настолько глубоко, насколько способен, и позволю ему так же глубоко проникнуть в меня. Я собираюсь экспериментировать с разнообразными способами думать и говорить о трех стихотворениях Фроста. Для меня особый интерес представляют эффекты, создаваемые звучанием и значением этих слов и предложений и способом использования языка для создания этих эффектов. Другими словами, я собираюсь обсудить, “как это — читать стихотворение” (Brower, цит. по Poirer 1992, p. 184) и как стихотворение “вербует” меня и как я “вербую” стихотворение по мере того, как я “говорю строчки” (Frost 1962). Перед тем как обратиться к самим стихотворениям, я хотел бы кратко прокомментировать две взаимосвязанные темы: изменения во взглядах на поэзию Фроста после его смерти в 1963 г. и трудности, создаваемые голосом рассказчика в поэзии Фроста. Фрост достиг широкого признания как поэт, включая награждение четырьмя Пулитцеровскими премиями, и литературные критики сходились во мнении, что он “народный поэт”, культурная фигура, сопоставимая с Карлом Сандбергом или Эдгаром Ли Мастерсом. С их точки зрения, его популярность была обязана близости к народу и легко запоминающимся строкам (например, “Хорошие ограды делают хороших соседей”), что делало его поэзию доступной для широкой публики. Качество поэзии Фроста снижалось по мере роста его популярности (Jarrell 1953, Pourier 1977). Как будто в последние два десятилетия своей жизни он придумал формулу, которую использовал снова и снова в ущерб своей поэзии. Поэтому литературные критики разжаловали Фроста в разряд “менее чем великих” (“less than great”) поэтов. — 100 —
|