|
Если эти предположения обоснованны, то тогда именно культурные предпосылки способствуют развитию мазохистских установок у женщин. В большей степени они присущи прошлому поколению, нежели нынешнему, хотя они по-прежнему дают о себе знать и в наше время. Говоря вкратце, они сводятся к большей зависимости женщины, подчеркиванию женской слабости и хрупкости, к идеологии, что по своей природе женщине свойственно на кого-нибудь опираться и что ее жизнь наполняется содержанием и смыслом лишь через других: семью, мужа, детей. Сами по себе эти факторы мазохистских установок не порождают. История показывает, что и в таких условиях женщины могут быть счастливы, удовлетворены и работоспособны. Но подобные факторы, по моему мнению, ответственны за преобладание мазохистских наклонностей в женских неврозах, если последние развиваются. Представление Фрейда, что основным страхом женщины является страх утраты любви, отчасти неотделимо от постулата, в котором оно имплицитно содержится, что в развитии женщины имеются особые факторы, ведущие к мазохизму. Поскольку мазохистские наклонности, помимо всего прочего, означают эмоциональную зависимость от других, а одним из основных мазохистских средств устранения тревоги является привязанность, то страх утраты любви - черта специфически мазохистская. Мне кажется, однако, что в отличие от двух других утверждений Фрейда по поводу женской природы - о зависти к пенису и о специфически женской основе мазохизма, - это последнее утверждение в известной мере относится и к здоровой женщине в нашей культуре. Но не биологические причины, а важные культурные факторы приводящие женщин к завышенной оценке любви и тем самым к опасению ее утратить. Женщина веками жила в условиях, в которых она была отстранена от серьезных экономических и политических обязанностей и ограничивалась частной эмоциональной сферой жизни. Это не означает, что она не несла ответственности и что ей не приходилось работать. Но ее работа совершалась в рамках семейного круга и поэтому, в противоположность более обезличенным деловым отношениям, основывалась на эмоциональности. Другой аспект этой же ситуации заключается в том, что любовь и преданность стала рассматриваться как специфически женские идеалы и добродетели. Еще одним аспектом является то, что для женщины - поскольку ее отношения с мужчинами и детьми были единственными вратами к счастью, безопасности и престижу - любовь представляла собой реальную ценность, сопоставимую в сфере деятельности мужчины с его способностью зарабатывать деньги. Таким образом, не только фактически отбивалась охота к каким-либо занятиям за пределами эмоциональной сферы, но в сознании самой женщины эти занятия стали восприниматься как нечто второстепенное. — 57 —
|