|
Поэтому единственная терапевтическая помощь, на которую мы можем рассчитывать, - это объективная и точная интерпретация мотивов сновидений, позволяющая понять, какое средство лечения предлагает нам бессознательное. В таком случае мы вступаем в область, которая является не только индивидуальной: ведь хотя процесс исцеления в каждом случае уникален, образное представление инстинктивных процессов, которое дают волшебные сказки и мифы, обладает «общей достоверностью». Так же, как все люди - при многочисленных различиях между ними - ходят на двух ногах, имеют один рот и два глаза, так и человеческая психика - при всех различиях - обладает фундаментальными структурными свойствами, характерными для каждого человека. На этом уровне коллективного бессознательного можно найти образное представление типичных процессов лечения типичных заболеваний. Если, например, аналитику в общем известно, что означает купание заколдованного человека, а пациенту снится сон, в котором анализ изображается как купание, то аналитик может интуитивно догадаться, какой тип лечения следует предложить. С другой стороны, если пациент видит во сне, что ему приходится разрезать человека на части, аналитик опять может интуитивно уловить направление процесса исцеления и также кое-что понять, как поступить в данном случае. Естественно, всегда возникают сомнения в том, кто должен купаться или кого следует обезглавить, но эта информация обычно содержится в материале сновидения. Таким образом, нам следует более внимательно посмотреть на свой материал и обсудить одну общую проблему, которая затрудняет понимание мифологического материала, особенно волшебных сказок. Если просто читать такую сказку, испытывая некие чувства, то неизбежно возникает мысль, что главный сказочный герой (принцесса, принц, юноша или девушка) - это обычный человек, с которым вы идентифицируетесь (как правило, женщины идентифицируются с женскими персонажами, а мужчины - с мужскими) и разделяете с ним все его страдания. Если вы читаете мифологические произведения - например, «Одиссею» или «Эпос о Гильгамеше», - то идентификация облегчается благодаря типичному поведению героя, который, как обычный человек, боится, печалится, радуется и т.п. Он может быть в растерянности и спрашивать: «Что мне делать?» - совсем как обычный человек, с которым может идентифицироваться читатель. То есть мифологические персонажи гораздо больше связаны с психологией своего народа, чем герои волшебных сказок. Ученые отмечали (и их мнения довольно убедительны), что герои волшебных сказок очень отличаются от мифологических героев. Персонажи волшебных сказок гораздо менее человечны, то есть лишены внутренней жизни, присущей человеческой психике. Они не обращаются внутрь себя, у них нет сомнений, они не ощущают неопределенности и не обладают обыкновенными человеческими реакциями. Сказочный герой отважен, никогда не теряет мужества и сражается до тех пор, пока не победит врага. Сказочная героиня выдерживает мучительные страдания и проходит много тяжелых испытаний, пока не достигнет своей цели. Однако в сказках ничего не говорится о возможных человеческих реакциях. Доктор Макс Люти даже утверждает, будто фольклорные герои могут быть только «черного или белого цвета», что они похожи на шаблоны, обладающие раз и навсегда заданными чертами: умом, способностью переносить страдания, преданностью и т.д. - и остаются такими на протяжении всего повествования. У героя волшебной сказки никогда не бывает ничего похожего на изменение психологической установки, тогда как в мифе изменение установки встречается довольно часто. Следовательно, несмотря на наличие характерных человеческих качеств, героев волшебных сказок в буквальном смысле нельзя назвать человечными, ибо они представляют собой не столько типы людей, сколько архетипы, а значит, их черты нельзя сопоставлять с характеристиками человеческого Эго. Героя волшебной сказки нельзя считать просто мужчиной, а героиню - просто женщиной. — 3 —
|