Миф анализа

ПЕРВЫЕ ВЫВОДЫ

Мы рассмотрели фантазии о женской неполноценности на основе исторических изменений сознания. Рассуждения о неполноценности нами были отмечены, но где же изменение сознания? Это воззрение на женскую неполноценность, основанное на той или иной физиологической аргументации, оно неуклонно прослеживается от древности до психоанализа. История, очевидно, не изменяет структуры архетипа. Изменения произошли лишь в деталях; суть аргументации остается прежней. Даже в тех случаях, когда символическое женское превосходство подтверждается физиологическими данными, вспоминаются овисты, которые считали все эмбрионы порождением небольших эмбрионов, находящихся в неоплодотворенных яйцах, и рассматривали роль мужчин в воспроизведении потомства как вспомогательную*. (Needham. Chemical Embryology. I. 200. Вспомогательная роль мужского в производстве потомства была разъяснена следующим образом: мужское лишь открывало проход; мужское действовало как точка притяжения яиц из женского хранилища (Meyer. The Rise of Embriology. P. 163 — сообщение о дискуссии, состоявшейся в Королевском обществе в 1672 г.); мужское обеспечивало жидкую среду для омывания яйцеклетки (Spallanzani); своим жизненным движением мужское семя лишь мешало коагуляции; мужское семя было пригодно только для ферментации и т.д. Суть состоит в том, что полемика по поводу дисбаланса конъюнкции приводит исследователей к рассмотрению либо яйцеклетки, либо спермы. Разногласие в сознании наблюдателей отражается в разногласии между теориями и их непреклонными защитниками).
Здесь мы имеем дело с энантиодромией, поразительно односторонним повторением одной и той же неспособности представить себе coniunctio как необходимость для порождения нового индивида. Еще в XIX в. мужчины не могли смириться с тем, что для возникновения эмбриона необходимо соединение яйцеклетки и спермы.
Эмпирики сказали бы, что мужчины не могли признать это соединение потому, что они не могли его видеть; друтие поставили бы недостаток зрения на второе место после смутности внутреннего, архетипического видения, ПОСКОЛЬКУ в алхимических экспериментах, которые проходили параллельно с научными, coninnctio представлялось как фундаментальная предпосылка зачатия гомункулоса и рождения нового существа. Алхимия, очевидно, была знакома с другой структурой сознания. В алхимии сознание сначала соединяется с материей; они переплетаются друг с другом, так что бисексуальность coniunctio присутствует в процессе в неявном виде. В науке сознание познает материю, поводя пограничную линию между собой и материальным. В науке женственность материи невозможно по-настоящему познать, так что метод опровергает себя. Наука не могла видеть те вещи, которые видела алхимия, несмотря на своеобразие алхимической оснастки, мешанину концептуальных определений и частный характер ее результатов. Все выглядит так, словно науке запрещает рассматривать равенство полов тот вид сознания, который необходим для научной работы, особенно для наблюдений за женским началом и всем тем, что наука считает женским.
Но моя цель не состоит в том, чтобы указывать пальцем на прошлое и бранить его за ошибки. Они были описаны историками: недостаточность теории, концептуальных знаний, методики, метода наблюдений. Однако эти ошибки имеют также и неисторический источник — смешение наблюдения и фантазии, при котором наблюдатель теряет из вида структуру своего сознания и фантазий, порождаемых им. Тогда возникают ошибки, но не по причине несостоятельности науки, а по причине несостоятельности психологии. Таким образом, мы пытаемся здесь понять эти ошибки на психологическом или архетипическом уровне.
С психологической точки зрения существуют две постоянно повторяющиеся ошибки: фантазия «вначале Адам, а потом Ева», которая превращает каждое исследование, сопоставляющее морфологию мужского и женского тела, в женоненавистническое обоснование женской неполноценности; и аполлоновская фантазия с ее сдержанным отношением к материальности — фантазия, которая в продолжение жизни отвергает роль женщины. В сжатом виде первую фантазию можно выразить в терминологии Окена (и Фрейда): «В идеале каждый ребенок должен быть мальчиком». Вторая фантазия проистекает из высказывания самого Аполлона: «Может существовать отец без матери». Разве первая фантазия не предполагает дисбаланса coniunctio и разве вторая фантазия — аполлоновская — не влечет за собой неполноценность женского? Если противоположности не воспринимаются как некоторая симметрия, как не только независимые и отличные друг от друга, но и необходимые друг другу, тогда имеет место дисбаланс coniunctio. Женская неполноценность поддерживает этот дисбаланс. Дисбаланс привел к возникновению той разновидности coniunctio, которая в алхимии называется monstrum: диспропорции нашего современного сознания, взгляд на женское как неполноценное, будь то женский компонент психики или тела; он также привел в психиатрии к возникновению потребности развивать неполноценную и слабую женственность. Представление о женской неполноценности не изменилось, так как оно сохраняется в мужской психике. Теории женского тела преимущественно базируются на наблюдениях и фантазиях мужчин. Эти теории есть формулировки мужского сознания, столкнувшегося со своей сексуальной противоположностью. Неудивительно, что архетипические уровни бессознательного вмешиваются в процесс построения теорий. Следует учитывать, что экспериментальные данные анатомии, как и других наук, собираются главным образом мужчинами и составляют часть их философии. Нам почти ничего не известно о том, как женское сознание или сознание с интегрированным женским аспектом оценивает эти данные* (В той области медицины, которую мы до сих пор рассматривали, существует несколько замечательных исключений. В конце XVI в. Луиза Олива Сабуко, женщина-врач из Толедо, использовала анатомию в качестве философской арены для сражения с нехристианскими взглядами Галена и арабов Другой типичной фигурой — врачом и «истеричкой» — является Хильдегард из Бингена. Она показывает, что могла бы сделать для нашей области исследования более развитая фантазия, так как, по ее мнению, в зачатии принимают участие три силы: женская, мужская и божественная (Liber Scivias; см.: Singer С. The Visions of Hildegard of Bingen //From Magic to Science. New York, Dover,195 . Как ни странно, многие из сочинений, использованных мною в процессе подготовки этого обзора, были написаны женщинами: это Эрна Лески, Ильза Байт, Джейн Оп-пенгеймер, Вильма Фриш, Лизелот Буххайм, К.Ф. Ландер, Эстер Фишер-Хомбергер, которые первыми указали мне, что большую часть исторических исследований по истерии проводят женщины. Работа Элизабет Гаскин (GaskingElizabeth. Investigations into Generation. 1651-1828. Baltimore, 1966) слишком поздно привлекла мое внимание, чтобы включить ее сюда. На самом деле проблема состоит не в том, кто осуществляет исследование — мужчина или женщина, а в том, отводит ли сознание исследователя подобающее место аспектам, которые называются «женские». Примером тех случаев, когда дело ««обстоит подобным образом, может служить работа Вирджинии Джонсон, соавтора У. Мастере по книге «Human Sexual Response». Акцентирование женского оргазма и «свободы» женщин, реализуемой через контрацепцию и аборты, составляет способ выражения догмы женской неполноценности в данный момент: прототипом свободной и здоровой сексуальности служит мужчина; благодаря технологии оргазма, легализации абортов, совершенствованию пероральных противозачаточных средств женщины могут более соответствовать мужским сексуальным схемам).
Даже определение того, что составляет соответствующие данные, сами задаваемые вопросы, сам способ, с помощью которой глаз смотрит через микроскоп, — все это достигается тем специфическим сознанием, которое мы называем научным, западным, современным и которое является давно отточенным орудием мужского ума, отвергнувшего часть своей собственной субстанции, называя ее «Евой», «женской», «неполноценной». Мы назвали это сознание аполлоновским, ибо оно, подобно самому Аполлону, принадлежит юности, убивает на расстоянии (эта дистанцированность убивает) и, придерживаясь научной объективности, никогда не соединяется или не «сочетается браком» со своим материалом. Эта структура сознания отчужденно относится к женскому, под ней на передний план выступает «ужасная сторона телесного человека» с его животными страстями, инстинктивной природой и «материей» вообще. Аполлоновская фантазия, однако, не является исключительно мужским достоянием, относящимся только к тому, что думают мужчины и что они делают. Как архетипическая структура она не зависит от пола человека, через которого она действует, так что интеграция женского затрагивает не только мужчин, но и женщин. Более того, поскольку аполлоновская структура архетипична, интеграция женского в эту структуру составляет архетипическую проблему, выходящую за пределы личных нужд и личного развития. Мы говорим о виде сознания и ограничениях, налагаемых на это сознание его архетипической структурой. Наши фантазии и определяемое ими восприятие не могут измениться, пока не изменится эта структура.
Она порождает теории человеческого тела как части философии, гарантирующей превосходство мужского сознания и неполноценность любой противоположности, с которой оно соединяется. Из этой дилеммы невозможно найти выход до тех пор, пока яхвическая или аполлоновская структура будет формировать не только научную мысль, но и само понятие сознания. Этот вид сознания, сколь бы далеко оно ни продвинулось и сколь бы последовательно оно ни приняло факт Успения Богородицы, вместе со всеми своими андрогинными выводами вряд ли способно создать картину единообразного мира и вызвать новое примирение противоположностей, с упования на которое мы начали наше исследование. Для этого вида сознания возвышение женского принципа и психическое признание женских физических качеств структурно невозможны; в силу своей архетипической основы оно вынуждено из века в век повторять одни и те же женоненавистнические воззрения. Повторяющееся женоненавистничество необходимо представить вместе с научным обоснованием, так как позитивизм научного подхода сформировался под влиянием Аполлона. Мужское представление о женской неполноценности и дисбаланс coniunctio во всех сферах деятельности будут существовать до тех пор, пока структура самого сознания и то, что мы рассматриваем как «сознательное», не превратятся в иное архетипическое видение или форму бытия-в-мире. Мы будем бесконечно повторять и беспомощно подтверждать с возрастающей утонченностью научного наблюдения наши женоненавистнические фантазии о союзе мужского и женского, пока будет действовать мужское Weltanschauung*(мировоззрение нем.), пока Мария будет возвращаться к Еве и Ева к Адаму, пока Мария будет занимать со своим телом и в пределах мужского тела место в самом сознании, отталкивая бездонное и единственно страстное, пока coniunctioбудет воздействовать на само сознание, пока иная архетипическая структура или космос будут формировать наш взгляд на вещи и наше видение того, что означает «сознавать» иной дух.