Введение в Лакана

Происхождение идеал‑я связано с оптическими иллюзиями, с образом себя, выстроенным по образу и подобию другого. Образ этого идеального я действует как форма, дающая надежду на будущий синтез, к которому стремится я. Этот образ – иллюзия единства, на основании которой строится я. Идеал‑я – вечно удаляющийся спутник я. Идеал этот – вектор обретения былого, предшествующего эдиповым отношениям, всемогущества. Хотя идеал‑я сформирован первичной идентификацией, он навсегда остается источником идентификаций вторичных.

Важно то, что идеал‑я не является законом, определяющим способ бытия субъекта в мире. Эту инстанцию можно понять как структурное требование, вписывающее в мир само событие субъективности подобно тому, как онтологическое доказательство не обосновывает существование бога, но вписывает в мир необходимость его бытия, как требование, которому мир должен соответствовать. Так просто надлежит быть!

Если идеал‑я это источник воображаемой зеркальной проекции, то я‑идеал – плод символической интроекции. Я‑идеал – инстанция, возникающая благодаря эдиповым идентификациям. Я‑идеал действует как интроецированное идеальное означающее. Это – усвоенный порядок закона, путеводная звезда, направляющая субъект на обретение своей позиции в символическом порядке. Я‑идеал, указывает Лакан, – это другой в той мере, в какой он говорит; другой в той мере, в какой его связывает со мной символическое сублимированное отношение. Я‑идеал структурирует отношения с другими в символической сети. Вслед за Гегелем Лакан повторяет: символ порождает мыслящих существ. Именно слово позволяет идентифицировать субъекта. Именно слово – единица символического обмена между людьми. Таким образом, различие между идеалом‑я и я‑идеалом соответствует оппозиции другого с маленькой буквы и Большого Другого.

Говорящий я‑идеал попадает в мир объектов на уровне идеала‑я. Понятия идеала‑я и я‑идеала выражают двойственное отношение субъекта к миру. Во‑первых, субъект соотнесен с миром в символическом измерении и, во‑вторых, его активность ограничена возможностями идеализации только определенного вида объектов, соответствующих нарциссическо‑му интересу к собственному я. Фрейд приводит три примера, в которых внешний объект занимает место идеала в той точке, в которую субъект проецирует свой я‑идеал.

Эти три примера – фантазм, гипноз, влюбленность. В каждом из этих случаев поглощение идеала объектом приводит и к утрате действенности инстанции я. Тотальная идеализация ведет к потере себя. Парадокс же заключается в том, что к этой потере ведет нарциссическая влюбленность: влюбленный, напоминает Лакан, любит свое собственное я; в другом он любит себя. Он обретает себя в другом. Такая, вполне психотическая идеализация, при которой субъект растворяется в объекте, резко отличается от отношений с другим, с объектом в рамках переноса.