|
Что ж, вы видите всю парадоксальность положения аналитика. Именно в тот момент, когда речь пациента становится наиболее полной, мое вмешательство в качестве аналитика оказывается возможным. Однако то, на что воздействую я - это его дискурс. И чем более сокровенен этот дискурс для субъекта, тем более я на нем сосредотачиваюсь. Однако столь же верно и обратное. Чем более пуста его речь, тем более я принужден (да, меня это касается точно так же) цепляться за другого (т. е. делать то, что делают постоянно в пресловутом анализе сопротивлений) и искать то, что находится по ту сторону его дискурса. Но ведь ничего потустороннего, вдумайтесь хорошенько, здесь и нет: потустороннее субъект должен был реализовать, но не реализовал, и мне остается лишь заполнить ее моими собственными проекциями на тот самый уровень, где субъект в данный момент ее реализует. В прошлый раз я говорил вам об опасностях интерпретаций или умышленных вменений, подтвердившихся или не подтвердившехся, поддающихся верификации или нет - по правде, они поддаются проверке не более, чем любая система проекций. И именно в этом заключается сложность анализа. С этой трудностью мы сталкиваемся в интерпретации сопротивлений - как можно действовать на уровне наименьшей насыщенности речи? Как можно действовать в рамках интерпсихологии ego и alter ego, из которых сама деградация процесса речи не позволяет нам выйти? Другими словами, каковы возможные отношения между тем вмешательством речи, которым является интерпретация, и уровнем эго, всегда подразумевающим соотнесенность анализируемого и аналитика? Как можем мы использовать речь в аналитическом опыте надлежащим образом, если ее функция столь извращена в направлении другого, что речь уже больше не является даже опосредованном, но лишь имплицитным насилием, сведением другого к корреляту собственного Я субъекта? Вы видите, насколько зыбкой является поле этой проблемы. В связи с чем возникает следующий вопрос - что означает эта, найденная в другом опора? Почему другой тем меньше является подлинно другим, чем исключительнее становится его функция опоры? Выйти из этого порочного круга - вот задача психоанализа. Однако история аналитической техники свидетельствует о том, что в проблеме сопротивления делается все больший упор на собственное Я - не заставляет ли нас это лишь сильнее увязнуть в порочном круге? Ту же проблему можно выразить и в другом виде - почему происходит тем большее отчуждение субъекта, чем сильнее утверждается он в качестве собственного Я? — 45 —
|