Детский психоанализ

Защитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа 129

своих аффектов, и форму сопротивления, принятую его Я. От­ношение конкретного индивида к его свободным ассоциациям в анализе и тот способ, при помощи которого, будучи предо­ставлен самому себе, он овладевает требованиями своих ин­стинктов и отражает нежелательные аффекты, позволяют нам a priori сформулировать природу формирования у него симптома, При этом исследование последнего позволяет нам a posteriori сделать заключение относительно структуры его сопротивле­ния и защиты от своих аффектов и инстинктов. Этот паралле­лизм наиболее знаком нам в случаях истерии и невроза навяз­чивости, где он отчетливо проявляется в соотношении между симптомами пациента и формой его сопротивления. Формиро­вание симптома истерических больных в их конфликте со сво­ими инстинктами основано главным образом на вытеснении:

они исключают из сознания идеаторные представления своих сексуальных импульсов. Аналогична и форма их сопротивле­ния свободным ассоциациям. Ассоциации, вызывающие за­щитную реакцию Я, попросту изгоняются. Все, что пациент .ощущает, — это пустота в сознании. Он умолкает; можно ска­зать, что в потоке его ассоциаций наступает такой же разрыв, как и в его инстинктивных процессах при формировании сим­птомов. Наряду с этим мы узнаем, что способом защиты, при­меняемым при формировании симптома Я человека, страдаю­щего неврозом навязчивости, является изоляция. Я попросту вырывает инстинктивный импульс из контекста, хотя и сохра­няет его при этом в сознании. Соответственно и сопротивление таких пациентов приобретает иную форму. Пациент с навяз­чивостью не умолкает; он говорит, даже находясь в состоянии сопротивления. Но при этом он разрывает связи между свои­ми ассоциациями и изолирует мысли от аффектов, так что его ассоциации кажутся такими же бессмысленными в малом мас­штабе, как его симптом — в большом.

Аналитическая техника и защита от инстинктов и аффек­тов. Молодая девушка обратилась ко мне по поводу состояний острой тревоги, которые нарушали ее повседневную жизнь и мешали регулярно посещать школу. Хотя она и пришла по настоянию своей матери, она не проявляла нежелания гово­рить мне о своей жизни — как в прошлом, так и в настоящем.

5 А. Фрейд

1 30 Раздел III. Механизмы защиты

Ее отношение ко мне было дружелюбным и искренним, одна­ко я отметила, что в разговоре она тщательно избегает малей­шего намека на ее симптом. Она никогда не говорила о присту­пах тревоги, имевших место в перерывах между аналитическими сеансами. Если я настаивала на анализе какого-либо симптома или давала интерпретации ее тревоги, основанные на ее же ас­социациях, дружелюбное отношение девушки ко мне менялось. Каждый такой случай заканчивался градом презрительных и насмешливых замечаний. Попытка установить связь между отношением пациентки и ее связью с матерью окончилась пол­ной неудачей. Как в сознании, так и в бессознательном эта связь была совершенно иной. В результате этих повторяющихся вспышек презрения и насмешки аналитик оказалась в тупике, и пациентка на время стала недоступной для дальнейшего ана­лиза. Однако, когда анализ продвинулся глубже, мы обнаружи­ли, что эти а41фекты не являются реакцией переноса в соб­ственном смысле слова и вообще не были связаны с ситуацией анализа. Они указывали па привычное отношение пациентки к самой себе, когда эмоции нежности, желания или тревоги го­товы были всплыть в ее аффективной жизни. Чем сильнее аф­фект овладевал ею, тем сильнее и злее она себя высмеивала. Аналитик стала адресатом этих защитных реакций лишь вто­рично, поскольку она поощряла стремление пациентки к осо­знанной проработке своей тревожности. Интерпретация содер­жания тревоги, пусть даже и правильно выведенная на основе другого общения, не приводила к результату столь долго, сколь долго каждый подход к аффекту лишь усиливал защитные ре­акции. Было невозможно сделать это содержание сознатель­ным до тех пор, пока мы не ввели в сознание — и тем самым не нейтрализовали — способ защиты пациентки от своих аффек­тов при помощи презрительного уничижения — процесса, став­шего привычным во всех областях ее жизни. Исторически этот способ защиты при помощи насмешки и презрения объяснял­ся ее идентификацией с покойным отцом, который пытался воспитать у маленькой девочки самоконтроль, делая насмеш­ливые замечания, когда ею овладевали эмоциональные вспыш­ки. Способ стал стереотипом благодаря памяти об отце, кото­рого она горячо любила. С точки зрения техники, необходимой