|
8 П. С. ГУРЕВИЧ Некий парадокс просматривается в том, что философскими антропологами называют в основном тех, кто толкует о важности темы человека, независимо от собственного вклада в ее разработку. Так, мало кому придет в голову назвать философским антропологом 3. Фрейда, а вот его ученик и продолжатель традиции Э. Фромм легко проходит по этому ведомству, поскольку (выскажем такое предположение) у него есть специальные и постоянные пассажи о значении темы человека. Или другой пример — Н. А. Бердяев. Он безусловно числится видным представителем персоналистской традиции. А вот причастность к философской антропологии основателей философии жизни ни в одной энциклопедии до сих пор не отмечена. Даже в книге М. Бубера «Проблема человека» (М., 1997) в серьезном очерке философско-антропологической мысли говорится об Аристотеле и Канте, о Гегеле и Марксе, но мельком о Шопенгауэре. А ведь немецкий философ (вернемся к этому сюжету) предельно обострил философско-антропологическую тему и дал ей новое истолкование. В XIX в. Ч. Дарвин доказал, что человек как природное существо представляет собой завершение эволюционного процесса, венец его. Казалось бы, экспертиза науки внушительна и диагноз поставлен, философу остается только подвести теоретическую базу под это грандиозное открытие. Однако в этом же веке рождается новая установка. Причем именно в философии. Сначала А. Шопенгауэр, а затем Ф. Ницше задумываются над странностью человека как живого существа. Путем чисто философского умозрения формируется мысль о том, что человек, вероятно, выпадает из цепи природных «тварей». Он эксцентричен и вовсе не производит впечатления «венца творения». Напротив, если сделать, условно говоря, допущение, что человек — уже установившееся животное, то ничего, кроме «халтуры природы», не получается. И вот тогда, казалось бы, вопреки научным фактам философы выдвигают идею о том, что человек есть «еще не установившееся животное» (Ф. Ницше). Он не только не замыкает некую природную цепь, а попросту выпадает из ее звеньев. Все, что до этого оценивалось как приобретение человека, с новой точки зрения выглядит процессом его вырождения. Эти идеи радикально преобразили философскую антропологию. ^ Фрейд во многом следует за философами жизни. Он склоняется к мысли, что культура стала бременем для природного человека. Иначе говоря, он следует за Ницше, который предлагал вернуться к дионисийскому (природному) человеку, преодолев в себе аполлоническое (окультуренное) начало. Рассуждая о либидо, — 2 —
|